В тени двуглавого орла (СИ) - Тен Эдуард

— Несказанно рад приветствовать наследника престола на нашей земле, — торжественно начал хаджи Али. — Благодарю за честь, что позволили лично выразить вам своё почтение. Прошу принять мои дары — они небогаты, но дарятся от чистого сердца.

По его знаку люди бережно вынесли и развернули перед Александром пять ковров. Яркие, с густым ворсом, они поражали богатством красок и тонкостью работы. Вслед за ними князь преподнёс шашку и кинжал — изящное оружие, богато украшенное серебряной насечкой и тёмной бирюзой.

— В наших горах не принято украшать клинки золотом, — пояснил Али. — Серебро — металл более мужественный и достоин настоящего воина.

Александр был тронут, но заметно смутился. Щедрость дара обязывала к равноценному ответу, а все значимые подношения остались в караване. Он растерянно взглянул на меня. Я же, предвидя такой оборот, заранее распорядился, Паша и Эркен, уже стояли наготове.

Поймав безмолвный сигнал цесаревича, я шагнул вперёд.

— Его высочество высоко ценит вашу щедрость, князь, и просит принять этот дар в знак своего особого расположения.

С этими словами я развернул перед изумлённым Али длинный свёрток. На солнце сверкнула изысканная турецкая сабля, чью рукоять и ножны покрывала сложная вязь золотого орнамента с рубинами; к ней прилагался кривой кинжал, украшенный в том же стиле.

По тому, как загорелись глаза старого князя и зацокали языками его приближённые, было ясно — подарок пришёлся по душе. В тот миг, когда его руки приняли тяжёлое оружие, я высыпал кошелёк со ста серебряными рублями.

— Его императорское высочество сожалеет, что обстоятельства не позволяют ему одарить вас более достойно, — добавил я. — Основной караван с вещами остался в Пятигорске.

Хаджи Али с величавым достоинством склонил голову.

— Лицезреть наследника российского престола — уже величайшая для меня награда, — произнёс он, приложив правую руку к сердцу и отдав поклон ровно такой глубины, какую требовал горский этикет.

— Ваше императорское высочество, разрешите представить вам, сына хаджа Али — князя Азамата Баташева — Вставил я в момент паузы.

Вперёд выступил Азамат в форме пластуна, на груди которого поблёскивали Георгиевский крест и две медали «За храбрость».

— Он — верный подданный России и служит в батальоне вахмистром. А в ближайшие дни отбывает для продолжения обучения в школу прапорщиков.

— Мне искренне отрадно встречать среди наших воинов столь доблестного сына черкесского народа, — улыбнулся Александр. — Эти награды на вашей груди, князь, красноречивее любых слов говорят о вашей отваге.

Пребывание в Пластуновке заняло два дня. Программа была насыщенной: Александр успел кратко посетить наш Базар, а завершил свой визит смотром, где пластуны продемонстрировали своё искусство.

Наполненный впечатлениями, цесаревич в сопровождении конной полусотни пластунов отправился во Владикавказ. Мы двигались быстро, с единственной короткой остановкой на базе третьей сотни, где нас уже ожидал Хайбула. Встреча вышла хоть и краткой, но весьма насыщенной. Далее, почти не задерживаясь в крепости Грозной, мы прибыли во Владикавказ.

Александр, облачённый в простую чёрную черкеску, старался не создавать ажиотажа и по-деловому, без лишней помпы, ознакомился с городскими делами. Пришлось ему отбыть и официальный бал, ничем не отличавшийся от подобных приёмов в других городах. Я же наотрез отказался от участия в этом мероприятии.

В Тифлис мы следовали со всем караваном по Военно-Грузинской дороге. Путь был неспешным, располагающим к размышлениям.

— Хочу поблагодарить вас, Пётр Алексеевич, — раздался вдруг голос Александра, пока мы ехали в его карете. — Вы не позволили мне оконфузиться во время встречи с князем Баташевым. Илья!

Адъютант достал два увесистых мешочка с монетами.

— Не стоит благодарности, Александр Николаевич. Вы — второе лицо в империи, и я просто не мог допустить даже тени несуразицы в таком важном деле.

— Я настаиваю, Пётр Алексеевич, — твёрдо произнёс цесаревич. — Поверьте, я чрезвычайно ценю вашу прозорливость и умение действовать в самых неожиданных ситуациях. У меня даже возникло ощущение, что вы заранее знали о визите князя Баташева.

— Почему «возникло ощущение», Александр Николаевич? Я действительно, знал характер и повадки князя Баташева, поэтому решил просто подстраховаться.

— Всё равно благодарю вас, Пётр Алексеевич. Как бы мне хотелось увидеть вас рядом с собой в Петербурге! Искренне надеюсь, что когда-нибудь это произойдёт. Кстати, хотел спросить: что вы думаете о генерал-майоре Головине? Он напросился ко мне на аудиенцию.

— Знаете, Александр Николаевич, мне трудно сказать о нём что-то определённое. Лично не знаком. Если честно, после всей этой истории у меня нет ни малейшего желания знакомиться с ним без самой крайней нужды. Мне довелось вызволить из плена двух офицеров из того отряда, что был наголову разгромлен Абдулах-амином. Так вот, из их рассказов Головин предстаёт в самом неприглядном свете. Подробностей не знаю, но общее впечатление у меня самое неблагоприятное. Решение князя Воронцова я всецело одобряю и поддерживаю. Позвольте также отметить, Александр Николаевич, что у Абдулах-амина, судя по всему, появился весьма даровитый стратег. План последнего набега на нашу линию был безупречно спланирован и мастерски исполнен. Сразу видно — работу человека с серьёзной военной выучкой. И ведь чего он добился, учитывая привычный уровень дисциплины горцев! Осада и практически успешный штурм крепости Грозной — такое по силам далеко не каждому. Окажись слаженность их действий хоть немного выше, и крепость была бы потеряна.

— Неужели вы полагаете?

— Убеждён в этом, Александр Николаевич. Кстати, вы уж извините, но в Тифлисе я буду вынужден откланяться. Моя полусотня уходит на базу, а мне самому надлежит завершить кое-какие дела.

— Прискорбно, разумеется, но долг есть долг. Надеюсь, перед отъездом вы меня навестите?

— Непременно заеду, Александр Николаевич.

Глава 23

Тифлис встречал цесаревича по уже привычному сценарию: ликующие толпы, торжественные речи и прочие атрибуты высочайшего визита. На сей раз я в этой церемонии участия не принимал. Моя полусотня расположилась в пригороде, в строгом порядке.

С наступлением вечера я отправился в город, в духан на Малом рынке. На мне была тёплая чёрная черкеска; меня сопровождали Аслан и Паша. Резкий, тяжёлый воздух нечистого помещения, в котором смешались самые противоречивые запахи, обрушился на нас, и поначалу заставлял морщиться. Однако спустя некоторое время к этому смраду удалось привыкнуть. Необъяснимо, но к нашему столику долгое время никто не подходил. Крох указал хозяина этого духана для связи с ним. Наконец к нам подошёл молодой парень с когда-то белым полотенцем на поясе.

— Чего изволите, господа? — равнодушно поинтересовался он.

— Хозяина позови, — тихо сказал Паша. Лениво скользнув взглядом, официант проигнорировал просьбу Павла.

— Так будите заказывать или как? — нарочито громко сказал парень, явно подавая кому-то сигнал. К нашему столу подошёл крепко сбитый, неказистый с виду мужик. Но один взгляд в его глаза был достаточен, чтобы понять: связываться с ним — себе дороже.

— Чё тут у тебя? — буркнул он в сторону официанта.

— Да сами посмотрите, хозяин, — тот засуетился, — сидят, ничего не берут, тебя вызывают.

— Я хозяин. Вам чего?

— Крох. Мне нужен Крох, и быстро, у меня мало времени, — мои слова прозвучали спокойно, но не терпели возражений.

Хозяин насторожился, в его глазах мелькнула неуверенность.

— А я могу узнать, кто спрашивает?

— Скажешь, Шайтан Иван.

С хозяином произошла разительная перемена. Как только он услышал, кто спрашивает, просветлел ликом.

— Прошу вас, ваше благородие, пройти в другую комнату. Там спокойней.

Нас провели куда-то вглубь помещения.

— Прошу, ваше благородие. — Хозяин открыл дверь в комнату. Светлая, чистая, приличных размеров. Оформленная в восточном стиле.