Дорога к фронту (СИ) - Ливадный Андрей Львович

Панфилов тоже это понял и коротко, расчетливо саданул его по затылку.

Тот обмяк.

— Андрюха, обыщи!

Я быстро нашел кругляш. Доктор тоже носит его на шее, в специальном чехле. Потому и не смог быстро дотянуться. Либо оказался слишком наглым и самоуверенным.

Я забрал устройство, поискал нашатырь и привел немца в сознание.

— Слушай внимательно, падаль, — Игнат присел на корточки. — Быстрой смерти ты от меня не дождешься. Будешь подыхать очень медленно и долго. Успеешь вдоволь насладиться «экстримом», прежде чем твое сознание вернется в прежнее тело.

— Но… я обыкновенный врач!.. Я лишь следую призванию!..

Меня передернуло. Опять одна и та же песня.

— Призвание, говоришь? Призвание убивать людей? Конкретно — русских? — стыло осведомился Игнат. — Ставить опыты над ранеными и пленными?

— Меня заставили! — теперь немец смертельно побледнел. Спеси у него явно поубавилось.

— Оправдываться будешь перед богом, мразь, — процедил Игнат. — Там быстро определят, гуманист ты или неонацистская тварь. Где Карл с Юргеном?

— Они вчера напились. Как свиньи. Спят до сих пор.

— Очень хорошо. А то они нам бизнес начали портить, — Панфилов страхуется, на случай если информация о произошедшем все же всплывет. Пусть думают на конкурентов, мифических или реальных, откуда мне знать? Если конкуренты действительно есть, а на такой вывод наводит подделка под «РусАтом», то пусть мочат друг друга, — нам легче будет.

— Мне нужно сильное снотворное. У тебя есть?

— Н-нет. Сильного нет.

— А что ввел пленникам? Как ты готовишь тела к приему матриц сознания⁈

— Приходится использовать специфический яд. Природный нейротоксин. В слабых дозах он парализует, — доктор судорожно сглотнул.

— Антидот есть?

— Да.

— Приготовь раствор! Антидот и нейротоксин. Яд мне нужен в двух концентрациях. Парализующая доза и смертельная, понял?

Немец вник в ситуацию. Руки заметно трясутся. Необходимые инъекции он приготовил. Смотрит на нас затравленно.

— Колоть в вену? — уточнил Игнат.

— Можно и в мышцу…

— Хорошо. Посмотрим, — Панфилов, не колеблясь, вогнал ему иглу в шею.

Глаза у доктора очень быстро подернулись поволокой. Он мешковато осел на пол.

— Сдох? — поинтересовался я.

— Не похоже. Пульс есть. Но препарат действительно убойный.

— Что теперь?

— Реципиентам — парализующую дозу. Чтобы не сдохли раньше времени, иначе это станет сигналом тревоги. Наших не трогаем, позже введем им антидот, может еще оклемаются. Сейчас ищем Карла и Юргена.

— Как считаешь, фашисты скоро нагрянут?

— Если повезет, то здесь в ближайшие несколько дней вообще никто не появится. Вряд ли об этой деревеньке знает кто-то еще. Судя по количеству подготовленных для переноса сознания тел, активных «туристов» сейчас нет.

— Тогда за дело.

У дома, на который указал доктор, мы заметили часового.

— Я сам, — Игнат передал мне катушку с проводом. — Тяни.

Исподволь осматриваюсь. Пулеметчик как раз повернулся в нашу сторону. Спина у меня моментально взмокла. Любая неосторожность и он положит нас одной очередью.

— Телефонная линия для полковника! — продолжая играть роль фельдфебеля, Игнат направился прямиком ко входу.

— Герр оберст еще спит. Будить не велено, — ответил стрелок. Он выглядит довольно бодрым, видимо недавно заступил на пост.

— Покажи, где установить? — Панфилов держит в руке телефонный аппарат. — Я не хочу случайно потревожить офицеров.

— Ладно. Идем.

Они вошли внутрь. Я немного помедлил, чтобы не мешать Игнату в тесном пространстве, а затем тоже поднялся на скрипучее крыльцо, разматывая провод.

Немец уже затих. По полу быстро растекается лужа крови.

— Сюда, быстро! — Панфилов открыл дверь в горницу.

Гауптман и оберст действительно нажрались. Видимо выяснение отношений между деловыми партнерами в конце концов закончилось банальной попойкой. Слабенькие какие-то. Все-то бутылка, а спят — только слюни по столу.

Игнат, не церемонясь сделал обоим парализующие инъекции. Говорить с ними не о чем, а главное — некогда.

— Не слишком ли нам везет?

Панфилов ожег меня взглядом.

— Не расхолаживайся. Обыщи и забери медальоны, — он отошел к окну.

На самом деле я заметил: у Игната мелко подрагивают пальцы рук. Он постарался не подать вида, быстро справился с внезапным состоянием, но мимолетный признак неимоверного напряжения сил на миг показал мне смертельно усталого человека.

— Забрал. И про везение — извини, — сказал я, протягивая ему устройства.

— Проехали, — он поочередно сфокусировал взгляд на крохотных индикаторах, тлеющих в глубине медальонов.

— Что пишут?

— Пока все нормально. Их матрицы сознания «ограничено доступны». Связь с темпоральной линией устойчивая. Никакого намека на сбой и связанные с ним экстренные меры. Но все самое сложное впереди, — он снова вернулся к окну, оценил обстановку и добавил:

— Андрей, на тебе — ефрейтор, охраняющий пленников. Справишься без шума?

— Да. Справлюсь.

— Смотри, на этот раз осечек быть не должно. Начнешь, когда я окажусь в «мертвой зоне» под вышкой. Постараюсь быстро взобраться и снять пулеметчика. Неизвестно сколько еще немцев в деревне, но проверять вдвоем не с руки. Сначала освободим окруженцев.

— Понял.

— Тогда вяжем этих, на случай если вдруг очнутся, и вперед.

Мы скрутили немцев и вышли на улицу. В деревне тихо.

— Все, погнали,

Панфилов, маскируясь домами, начал подбираться поближе к вышке, а я лег в траву и пополз на стук топоров, медленно продвигаясь через заросший бурьяном, одичавший яблоневый сад. Постоянно слежу за пулеметчиком, жду, когда он повернется ко мне спиной, и снова ползу.

Наконец я вышел на исходную. Ефрейтор теперь всего в нескольких шагах от меня. Со скучающим видом он наблюдает, как работают пленные. Карабин закинут за спину.

Я приподнял голову и осмотрелся. Игнат как раз завершил очередную перебежку, оказавшись под вышкой. Посмотрев в мою сторону, он сделал знак рукой, — «начинай», а сам начал быстро карабкаться наверх по деревянной лестнице. У него получается ловко и бесшумно. Я несколько раз глубоко вдохнул, привстал и бросился на фашиста.

Он стоит спиной. Крепко сжимаю во вспотевшей ладони трофейный нож.

Ударил справа, целясь острием лезвия в горло. Попал. Немец судорожно выгнулся, задергал ногами, захрипел и обмяк. Держу его крепко. Руки едва не свело от напряжения. Горячая, липкая кровь течет по пальцами.

Не отпуская его, оглядываюсь. Панфилов снова меня удивил. На большой высоте в ограниченном пространстве он умудрился снять пулеметчика, да так, что тот и вскрикнуть не успел.

Давлю рефлекторный спазм. С трудом разжимаю руки, дав мертвому телу мешковато повалиться на землю. Окруженцы меня заметили, остолбенели. Постоянно забываю, что на мне надета немецкая форма. Хватаю карабин ефрейтора, забираю пояс с подсумками и две гранаты.

Пленные так и стоят — в руках топоры, на лицах напряженное недоверие. Кто-то сломлен, кто-то уже отбоялся свое.

Подхожу ближе.

Худой высокий сержант как-то очень ловко крутанул топором. Ну да, момент для попытки побега удачный, но они знают о пулеметчике и понимают, что тот положит всех при малейшем подозрении на бунт. Действий Игната они не видели, были заняты работой.

— Никому не дергаться. Свои, — пытаюсь разрядить обстановку.

— Свои, это кто? — спросил молодой окруженец в гимнастерке без петлиц.

— Младший лейтенант Скворцов.

— Политрук Званцев, — он нервно поглядывает в сторону вышки. Игнат как раз взялся за «MG», жестом просигналив мне — «прикрываю».

— Пулемет наш, — сказал я, услышав облеченный вздох, вырвавшийся у многих. — Кто умеет хорошо работать ножами? На околице осталось двое часовых. Их надо снять. Желательно без стрельбы.

— Вот это мы могем! — сержант, поигрывая плотницким топором, выступил вперед.