Наследник пепла. Книга IX - Дмитрий Валерьевич Дубов

Пока Ярослав проверял шкаф с книгами в поисках потайных панелей, я обратил внимание на рабочий стол Ликоморы с тремя ящиками. Все ящики снова оказались не заперты. Их содержимое я высыпал на стол и принялся бегло ознакамливаться. Но ничего похожего на какие-то секретные документы не попадалось: скучные хозяйственные сметы, записки, отчёты, накладные, судебные дела.

— Как-то всё слишком демонстративно напоказ, — высказал я предположение.

— Я точно знаю, — сказал Ярослав, — у бабушки где-то был сейф. Полагаю, что самые важные бумаги она хранила именно там.

— И где его искать?

Я обернулся: на стенах кабинета даже картин не было, чтобы скрыть за ними схрон. С другой стороны, это был бы столь же очевидный вариант, с которого начинали бы поиск те самые уличные воришки. Самое важное прячут гораздо тщательней.

— И где здесь может быть тайник?

Тем временем Ярослав буквально чуть ли не носом рыл по всем закоулкам бабушкиного кабинета. Он поддевал деревянные панели, которыми были облицованы стены, и искал тайник между направляющими, но ничего не находил. Будто и вправду старушка Ликомора ни в чём не была виновата.

Но я-то знал, что это было не так.

Нет, конечно, карта на треть стены с помеченными на ней выжатыми капищами сразу вызывала подозрения, но только точно такая же карта, даже больше, висела в кабинете у Светозарова. Можно было подумать, что Болотова просто собирала информацию по столь значимому для империи вопросу для внука. Думаю, примерно такие мысли сейчас должны были крутиться в голове у Ярослава.

В конце концов, Болотов остановился посреди кабинета и ещё раз осмотрелся.

— Вообще ничего не понимаю, — сказал он.

— Что такое?

— Здесь как-то слишком стерильно для кабинета. Как будто всё самое важное куда-то спрятали.

«Спрятано», — думал я про себя, а сам уже второй круг наворачивал вокруг прозрачного стеклянного террариума, в котором сидела огромная отвратительная бородавчатая жабища. Аквариум стоял на невзрачной тумбе. Мне же приходилось постоянно лавировать, чтобы не столкнуть его на пол.

— Послушай, — сказал я, глядя прямо в тёмные, прожигающие меня презрением глаза жабы, — по-моему, я знаю, где находится сейф. Ну или, во всяком случае, эта пупырчатая зелень прекрасно подошла бы на роль его охранницы.

К моему удивлению, Ярослав мою шутку воспринял всерьёз.

— Так, а ну-ка, Маруська, давай-ка посторонись, — проговорил Ярослав и полез руками к ней в террариум.

Я полагал, что его можно просто снять, но нет, всё оказалось куда хитрее. Тем временем жаба начала покрываться ядовитыми пупырышками.

— Так, а ну-ка, сдулась! Ты на кого дуешь-то свои пупырья ядовитые? — Ярослав без сомнений взял и отвесил ей такой добрый щелбан, что я даже слышал звонкий щелчок.

Жаба отскочила, встала в стойку, надула свой пузырь на горле и грозно зафырчала, а не заквакала. Хотя я и не жабий лингвист, но эта явно была недовольна.

— Мне твой яд до одного места! — отмахнулся Ярослав. — Я сам Болотов, отвали от меня.

И лишь сдвинув жабу, он нашёл небольшой рычаг, надавив на который, в тумбе открылся едва заметный зазор, больше похожий на трещину. Болотов подцепил его пальцем и открыл дверку сейфа. Вот только это была лишь часть необходимых манипуляций. За внешней маскировочной панелью мы нашли ещё одну дверцу, на которой был явно виден отпечаток жабьей лапы.

— Маруся, — сказал Болотов, беря жабу на руки, — а ну-ка, иди-ка сюда, красотка, — и приложил её лапу к отпечатку.

Только после этого открылся небольшой ящик глубиной всего сантиметров пять, в котором лежала папка. Достав её оттуда, Ярослав сразу же онемел и даже встал в ступоре на некоторое время. На ней значился гриф, поставленный имперским шрифтом: «Совершенно секретно».

— Какого хрена? — наконец смог он проговорить. — Вот какого хрена, ба? — повторил он, но уже с другим выражением, как будто просил, чтобы всё это оказалось лишь бредом его сознания.

Я сразу понял, что мы нашли искомое. Пришлось забрать папку из негнущихся пальцев Ярослава, положить её на стол, открыть, чтобы мгновенно наткнуться на выкладки, карты с пояснениями, различные чертежи, поясняющие рисунки, необходимые заклинания. В бумажном кармане обложки папки виднелся уголок сложенного в четыре раза листа. Развернув его, я с удовлетворением прочитал перечень фамилий с указаниями дат передачи накопителей и адресных отметок капищ, из которых эти накопители были варварским способом созданы.

— Я просто не верю, — проговорил Ярослав, вставая рядом со мной и разглядывая прямое доказательство вины своей бабки. — Нас за такое сотрут в порошок! Но я тебе клянусь, мы не знали об этом. Это… кощунственно.

— Никто никого убивать не будет, — успокоил я однокурсника, забрав список всех причастных, а затем швырнул папку в потухший камин и следом выпустил небольшой фаербол. Правда, силищи у меня было теперь столько, что даже от простого фаербола пламя взревело как сумасшедшее и даже немного опалило Ярослава, приводя в чувство.

— У вас всё в порядке? — в дверь постучала охрана.

— Всё в полном порядке, — уже более уверенно отозвался Ярослав, наблюдая, как сгорают в огне доказательства вины его бабки.

Мы дождались, пока от папки не осталась лишь зола, и лишь после того отправились обратно в управление Тайного сыска.

Глава 12

Ярослав Болотов сразу взял с собой из резиденции большой отряд охраны. Причём, он особо распорядился, чтобы в него был обязательно включён кто-то из магов льда. У них такие тоже были, хоть и отличались от Морозовых и магов их клана.

На обратном пути Ярослав оказался куда более словоохотливым. У меня сложилось впечатление, что он отходил сейчас от шока, и потому язык его развязался.

— До сих пор поверить не могу, — он покачал головой.

Мы ехали в одном экипаже. Самом роскошном и большом, в обычный я бы уже не поместился.

— Мы тоже до конца не верили, что кто-то мог начать уничтожать капища.

Я смотрел на своего спутника, и мне в чём-то даже было его по-человечески жалко. Он никак не мог предположить, что его поездка в столицу обернётся подобной трагедией. По большому счёту, он также понимал, что за проступки, подобные тому, который совершила его бабка, страдать должен весь клан.

Болотов глянул мне в глаза, и я увидел