Княжич Юра V - Михаил Француз

— Это, как раз, нормально. В этом и ужас «Пут Обречённости». Но, что за Артефакт такой? Я не смогла разобрать на записи. Всё ж, тот «беспилотник», который снимал, находился довольно далеко… что его и спасло от мгновенного разрушения во время взрыва. Но на качестве записи сказалось.

— Сердце, — пожал плечами я.

— Сердце? — округлила глаза в недоумении и непонимании она.

— Моё собственное сердце. Я превратил в Артефакт свой орган, пока длился ритуал. Одноразовый Артефакт-бомбу. И это сработало. Заминировал собственное тело. Этот… нехороший человек вскрыл грудную клетку и извлёк его, оно взорвалось — попался.

— Кхм… очень… неожиданное решение, — откинулась на спинку кресла и вздёрнула вверх брови Катерина. — Впервые о таком слышу… Разве это вообще возможно? Тело, ведь — это тело, не Артефакт. Оно не создано Даром…

— Вот именно, что моё, как раз — создано, — ухмыльнулся я. — Стараниями кое-кого…

— Очень… интересная мысль… перспективная… — подняла она свою руку и очень задумчиво на неё посмотрела. Потом спохватилась, сжала руку в кулак и убрала. — Получается, ты можешь теперь всё своё тело, каждую его часть, каждый орган «пробудить»? А после «использования» заменить на новый? Какого же монстра я вырастила! — и не страх был в её голосе при этом возгласе, а восхищение, самодовольство, гордость и задумчивость. Последнее мне, кстати, очень не понравилось, так как могло грозить, да и почти наверняка грозило, новыми, ещё более жуткими экспериментами надо мной, дабы добиться ещё более впечатляющих и шокирующих результатов. — Убивать тебя станет смертельно опасно…

— Я Менталист, — словно, решившись на прыжок в ледяную прорубь, выпалил я, невпопад. Но эта фраза переводила уровень разговора на новый уровень серьёзности и откровенности. В конце концов, когда ещё момент для прояснения отношений будет удачнее? Ведь, даже, если она меня сейчас же атакует и убьёт, я проснусь получасом раньше и просто не буду вновь затрагивать эту тему, но ясность, определённость останется. Ну и с опасного для меня направления хода мыслей собеседницу сбить — тоже не последняя причина.

— Я знаю, — пожала плечами она.

Такой простой и прямой ответ, что… разговор остановился. Я даже потерялся и не мог сообразить, что ещё сказать дальше после такого. Но, приложив усилия и переборов себя, всё ж, продолжил.

— И Император отдал приказ о моём убийстве, — выдал ещё один убойный аргумент-повод для обсуждения и вывода на откровенность.

— Отдал, — легко пожала плечами Катерина. — Как тут не отдать, когда Набсовет «с ножом к горлу» требует?

— Но… — вот зараза! Уверен, она специально строит свои ответы именно таким образом, чтобы поиздеваться! Я бы, на её месте строил. — Но, почему⁈

— Боятся, — равнодушно пожала плечами сидящая в кресле напротив моей кровати шикарная женщина. — Менталист, поднявшийся выше Четвёртой Ступени, начинает получать возможность влиять и на Одарённых, не только на Бездарей. Вот и боятся. Дрожат за свои «драгоценные» головы.

— А ты? — попытался ещё обострить я. — Боишься?

— Нет, — так же равнодушно отозвалась она. — Я слишком долго живу, чтобы чего-то ещё бояться.

— Но…

— Да что ты мне можешь сделать, даже, если Богатырём станешь? — приподняла одну бровь она. — Убьёшь? Хф — можешь попытаться: посмотрим, насколько богатая у тебя фантазия. Заставишь тебе отдаться? Пфф! Я и сама не особо против — ты знаешь, для меня это не что-то запредельное. Простое физиологическое действие. Заставишь отдаться кому-то другому? Ну, из того бара ты меня сам забирал — что тебе рассказывать? Заставишь убивать собственных детей или близких? У меня нет детей. И не осталось близких. Заставишь прилюдно опозориться? Шальную Императрицу — серьёзно? Заставишь просто убивать? Ну… это даже может быть интересным… какое-то время. Но, мне, почему-то кажется, что тебе самому надоест раньше.

— Ты действительно хочешь проверить фантазию писателя-фантаста, специализирующегося на психологических мучениях и ломке своих героев? — не удержался я. Не смог — она задела мою профессиональную гордость. Просто не смог промолчать, хоть и стоило бы.

— Оу? — приподняла брови она. В глазах её появился вызов. — Например?

— Эм, Кать, послушай, может сбавим обороты? — поднял в защитно-останавливающем жесте обе руки, — я не хочу делать тебя врагом. Вообще ничего плохого против тебя не имею и не замышляю. Я вообще: добрый, белый и пушистый. Мухи не обижу, если меня не трогать…

— То есть, это сейчас пустая брехня была? Пустозвонство? — чуть довернула голову она.

Я опустил руки и тяжело выдохнул.

— Ладно, — вскинул опять на неё взгляд я. — Допустим. Проведём исключительно мысленный эксперимент. Чисто теоретический и умозрительный. Не я конкретно и не против тебя конкретно, а некий абстрактный Менталист-Богатырь с некой абстрактной долго живущей на этом свете Богатыршей, которую очень трудно убить, и которой не за кого бояться. Устроит?

— Хорошо, — прищурилась она. — Пусть будет эксперимент. Говори.

— Ну, я не очень хорошо пока разбираюсь в возможностях Менталистов: может он стереть память? Совсем. Или заблокировать?

— Допустим, может, — ощутимо напряглась Катерина. Видимо, в своем «бесстрашии» она в этом направлении даже и не пыталась думать.

— Так вот, допустим, абстрактная Богатырша не боится физической боли, ей не за кого бояться, в её долгой жизни с ней произошло столько всевозможного дерьма, потерь и унижений, что нормальному человеку трудно даже представить всё это. Допустим. Но, что если абстрактный Менталист сотрёт… а лучше заблокирует всю её память? И подбросит её туда, где она сможет начать жизнь сначала? Без своего печального опыта, без багажа всех прожитых лет… без развитого Дара?

— Ты описываешь рай, — не смогла подавить тяжёлого вздоха женщина с тяжёлым прошлым, сидящая напротив меня. — Но начинали мы говорить об аде?

— Ну, если есть рай, — пожал плечами я. — То изгнание из него — разблокировку памяти легко можно посчитать адом. А уж, если тот Менталист может делать это снова и снова, опять и опять…

— … — выругалась долго, зло и грязно Катерина. Потом она подняла на меня глаза и взгляд её уже был другим. Совсем не таким непробиваемо-самоуверенным, как раньше. В нём появились серьёзность и настоящая опаска.

— Ты