Директор (СИ) - Семин Никита

— Казбек, Мухтар, фу! — звонким голосом скомандовал им малец лет десяти. Потом глянул с интересом в нашу сторону и махнул рукой на дом, — папа вас на веранде ждет.

Тут только я понял, что впервые попал в место, где живет Иосиф Виссарионович. И похоже сейчас не только с ним поговорю, но и с его родными познакомлюсь. Так даже лучше! Он семейный человек, должен меня понять. Но почему-то холодок возможного отказа все равно бегает по спине…

Глава 3

Середина августа 1932 года

Я с интересом оглядывался по сторонам, медленно двигаясь от машины к дому. Возле дома росла пара яблонь, справа от дома стояла беседка, но малец вел нас к самой усадьбе.

Берия шел сзади, в двух шагах, и кроме нас троих рядом никого не было.

— Тебя как зовут? — не выдержал я.

— Вася, — откликнулся пацан. — А вас?

— Сергей.

Тут с порога дома по ступенькам сбежал еще один пацан примерно того же возраста.

— Васька, ты чего там телишься?

— К нам гости приехали!

Тут второй пацан заметил меня и энергично кивнул.

— Здравствуйте, — затем не постеснялся подойти и протянул руку. — Артем.

— Сергей, — пожал я его ладонь.

Посчитав на этом знакомство завершенным, Артем схватил Васю за руку и потащил в дом.

— Давай быстрее, пока Светка не заметила!

Что там у них случилось и почему какая-то «Светка» не должна что-то заметить, я не понял. Да и не до этого мне было. Мы с Лаврентием Павловичем уже поднялись на крыльцо, выйдя на широкую террасу. Видимо та самая веранда. На ней уже стоял накрытый стол, а вокруг расположено было четыре стула. На одном из них сидел товарищ Сталин и неторопливо потягивал трубку.

— Присаживайтесь, товарищи, — сказал Сталин, когда мы подошли.

Так получилось, что расселись мы с Берией напротив друг друга с двух сторон от Иосифа Виссарионовича. Перед нами стояли пустые кружки, отдельно располагался чайник, исходящий паром, и вазочка со свежими булочками.

— Угощайтесь, — снова проявил гостеприимство генеральный секретарь.

Я стесняться не стал и осторожно, чтобы не вызвать вспышку боли в груди, налил себе чая. Лишь после меня Берия сделал то же самое.

— Итак, товарищ Огнев, — начал Сталин, — похоже, у вас с товарищем Берией возникли разногласия.

— Товарищ Берия утверждает, что действует с вашего разрешения. Или даже по вашему приказу, — решил я сразу взять «быка за рога». И вопросительно посмотрел на Сталина.

Смысл что-то доказывать, если Лаврентий Павлович и правда лишь исполнитель?

Пожевав губами и выпустив струйку дыма, Сталин кивнул.

— Разговор с товарищем Берией о вашей дальнейшей судьбе у нас был. И он убедил меня, что лучше всего сейчас будет скрыть информацию о вас.

— Что это даст? — напряженно спросил я. И тут же привел аргумент, который говорил Королеву. — Изменим ситуацию: службе товарища Берии удалось тогда предотвратить диверсию. Никто не погиб. Охота на меня и товарищей Королева с Цандером продолжается. В этом случае товарищ Берия действовал бы также? Подстроил нашу мнимую гибель и далее работал так, как хочет сейчас?

За столом воцарилось молчание. Сталин с прищуром смотрел то на меня, то на Берию. Лаврентий Павлович молчал, хотя по глазам вижу, сказать мог бы многое, но только мне. Или в таких словах, которые не хотел озвучивать перед Сталиным.

Через несколько минут я не выдержал и продолжил гнуть свою линию.

— Товарищ Берия не только лишил меня своим предложением возможности видеться с семьей и работать в привычной обстановке, но и практически собственными руками убил меня. Мое имя. Теперь по закону Огнева Сергея Федоровича нет. И законы нашей страны на меня не распространяются. Я — никто. И не только я. И за что со мной так решил поступить товарищ Берия? Только потому, что ему так удобнее? Или он не способен иначе выполнить свою работу? Нет человека — нет проблемы, так рассуждает товарищ Берия?

— Ты сгущаешь краски, — не выдержал Лаврентий Павлович.

— И все же товарищ Огнев прав, — хмыкнул Сталин. — Вы ведь предлагали изначально вычеркнуть товарищей навсегда из списка живых. Без возможности им снова встретиться с родными.

А вот этого я не знал. Значит, это Сталин настоял на «смягченном» варианте нашей смерти?

— Товарищ Огнев показал себя как патриот, — начал Берия, — и в интересах государства его мнимая смерть и работа под псевдонимом вдали от столицы была бы идеальным вариантом, чтобы и помогать нашей стране и при этом не оттягивать ресурсы ОГПУ, не такие уж и большие, на свою охрану. Но как я вижу — товарищ Огнев индивидуалист, и лишь маскировался под строителя коммунизма. Его личное благо для него важнее, чем благо страны.

— Я хочу построить страну, в которой люди чувствуют себя защищенными и свободными, — перебил я мужчину, — а не ощущать себя птицей в клетке! Какой бы красивой эта клетка ни была. Как строительство коммунизма связано с вашим желанием меня заточить под присмотр?

— Если ОГПУ займется вашей охраной, когда на вас устроена охота, львиная доля наших сил будет заточена на это. Из-за чего пострадают другие направления нашей работы. Профессионалов в нашей службе мало, вы сами это видели, когда проводили проверку. Чтобы вырастить новые кадры нужно время. Но когда это сделать, если мы будем вынуждены заниматься вашей охраной? До этого момента враг не показывал, насколько они вас боятся, и насколько критично для них ваше устранение. Поэтому и ваша охрана была не на уровне первых лиц государства. А ты сейчас требуешь к себе именно такого отношения! Это ребячество и эгоизм!

— Ну раз уж наш враг посчитал меня достаточно опасной фигурой, может я заслуживаю подобной охраны? — заметил я.

— Ты не понимаешь видимо, — процедил Берия, — им главное — твоя смерть. Да я навскидку несколько вариантов могу предложить, как это сделать! Просто кинуть бомбу — раз. Всех прохожих не проверишь, тогда тебе придется держаться ото всех на расстоянии. Выстрелить из окна — два. Чтобы предотвратить это, нужно тогда, чтобы за тобой было зарезервировано два автомобиля с закрытыми шторками. А это — техника, люди, проработка маршрута. И чем больше людей, тем проще найти среди них предателя: подкупить, запугать, шантажировать. Да даже тебя можно шантажировать, если кто твою жену с ребенком украдет на улице, пока они в магазин вышли! Сам выбежишь, как миленький. И что? Им тоже охрану приставлять⁈

— Так если меня так просто убить, что же раньше не сделали?

— Все хотели замаскировать под несчастный случай. Но вот тебе еще один факт — если бы ты не уехал, то тебя бы скорее всего отравили руками твоей заместительницы. Кто бы ни стоял за покушениями, эти люди не хотят, чтобы о них узнали. Но в случае, если анонимность станет для них не главным фактором, или потеряет актуальность, то и методы твоего устранения поменяются. И будет все то, что я сейчас описал.

Иосиф Виссарионович молча слушал нашу перепалку и пока не собирался встревать. Похоже, он решил выслушать оба наших мнения и уже после сделать вывод. Мне же от этого было не легче. Берия давил на то, что раз я стал таким «популярным» у противника, то тот пойдет на все, чтобы осуществить задуманное. А ресурсов у его службы не хватает и рано или поздно враг своего добьется. Я оперировал аргументами из серии «работать надо лучше, или менять принцип и подход, а не ссылаться на свои проблемы». В итоге Сталину это все же надоело.

— Хватит, — веско обронил он, выбивая пепел из трубки.

Мы с Лаврентием Павловичем замолчали и перевели на него взгляд.

— Я услышал достаточно, — продолжил Сталин. — Вы оба по-своему правы, поэтому нужно искать общее решение. Товарищ Берия, — посмотрел он на Лаврентия Павловича, — что с вашей работой по поиску заказчика диверсии?

— Мы смогли обнаружить соглядатаев у квартиры Огневых, — покосился тот на меня, — но основная надежда на связного, который передает указания Белопольской. Человек это осторожный и опытный, поэтому быстрых результатов не ждем. Это игра в долгую.