Княжич Юра V - Михаил Француз

— Вот и я думаю, что глупость это какая-то. Или провокация, — пожал я плечами.

— А, что он хотел от вас, Юрий Петрович, в связи с этой… «информацией»? Что предлагал? — поинтересовался Ректор.

— В том и дело-то, что ничего, — опять пожал плечами я. — Только смеялся и издевался. Называл трупом, мать оскорблял…

— И ты его не убил за это? — удивился Сатурмин.

— Честно говоря, собирался, — признал я. — Но не успел — он, почему-то, раньше умер.

— А больше ничего он не говорил? — уточнил Ректор. — Вспомни, вы ведь довольно долго разговаривали.

— Хм… — взял небольшую паузу я. — Если так подумать, то он с чего-то решил, что не только отец меня убить собирается, но и Император. Правда, тут уж я вообще ничего не понял: как моя «нагуленность» вообще с этим связана? Императору ли не всё ли равно? Законный я, или бастард — самым молодым Ратником за тысячелетие я от этого быть не перестаю. Да и Артефактором тоже. А значит, моя полезность для Империи меньше не становится… Говорю же: глупости он какие-то говорил. Странные фантазии… Кстати, удалось выяснить, кто он, вообще, такой?

— Выяснить, конечно, удалось, — снова посмотрел в свои листы Ректор. — Вот только это ничего не проясняет: обычный бюргер. Клаус Кляйн его звали. Сорок четыре года, водитель автобуса. Разведён. Жил один, примерно в квартале от площади. «Не был, не привлекался, не участвовал»… — отложил листы Ректор. — Там ещё много всего: кредитная история, банковские выписки, характеристики с места работы, медицинская карта, сведенья о детях и бывшей жене, сведенья о родителях и прочее, прочее, прочее, — вздохнул он. — Вот только, ничего из этого не объясняет происшествия на площади. Сами вы, как считаете, что это вообще было?

— Не представляю, на самом деле, — виновато пожал плечами я. — Но, мне кажется, что это провокация. Только, совершенно не понимаю, кто и чего ей пытался добиться? Разозлить меня? Рассорить с семьёй и Императором?.. Ну, в таком свете, вам должно быть лучше известно, что это, ведь это выгодно, в первую очередь Германии. Логично же предположить, что, если я поверю в эти бредни, то защиты побегу искать у вас, и действительно, теперь уже на полном серьёзе, менять подданство на Германское.

На какое-то время в кабинете повисло задумчивое молчание. Потом Ректор поднял на меня глаза и спросил.

— А вы… верите, молодой человек?

— Я не знаю, чему верить, Герр Рейсс, — ответил ему. — Я не совершал ничего против Императора и Империи. У меня есть глаза, и я смотрел в зеркало — так что… — беспомощно развёл в конце фразы руками, показывая своё отношение.

— А, что вы думаете, об убийстве банкира на площади?

— Неплохой выстрел, уверенный. Стреляли, насколько я понимаю, из окна дома напротив Концертного холла, расстояние до цели не более ста пятидесяти метров, ветер умеренный, дождя нет, влажность нормальная… сложно промахнуться. Но возможно. Так что, выстрел именно в голову… лишний риск промахнуться. Так-то, тот калибр, который он использовал, прекрасно сработал бы и по корпусу. Да даже по конечностям оказался бы эффективным: руку-ногу просто оторвало бы, вызвав шок и обильное кровотечение. И никакой бронежилет не спас бы… если только банкир не был Одарённым… Он ведь не был?

— Не был, — подтвердил Ректор.

— Лишний риск промахнуться… Но он не промахнулся, хоть и стрелял, получается, сверху вниз, что тоже стоит учитывать.

— И?

— Я думаю, что стрелял хорошо знакомый с оружием человек, с неплохой стрелковой подготовкой. Но не военный. Военных учат не выделываться и стрелять в корпус. Так что, я бы поискал исполнителя среди завсегдатаев стрелковых клубов. В конце концов, их не так много, а тех, в которых можно пострелять из такого серьёзного калибра — ещё меньше, много времени проверка не займет, — пожал плечами я.

— Понятно, — бесстрастно ответил Ректор. — Но это техническая сторона, пусть с ней профессионалы разбираются. А в целом — что вы думаете об этом убийстве? Почему именно там? Почему сейчас? Это как-то может быть связано с предстоящим концертом?

— Теряюсь в догадках, — совершенно искренне развёл руками я. — Но безопасность на мероприятии, в любом случае, надо усилить.

— Так, может… отменить? — предложил Сатурмин.

Я… так на него глянул, что он не стал дожидаться слов и поднял руки перед собой.

— Понял-понял, глупость сморозил, признаю, — произнёс он и вернул инициативу разговора Ректору.

— Что ж, — сказал тот. — Тогда, больше у меня вопросов нет. А у вас, Господа? — обвёл он глазами присутствовавших.

— У меня нет, — помотал головой Сатурмин. Непредставившийся говорить ничего не стал, но головой тоже чуть-чуть повёл, показывая, что вопросов ко мне и у него тоже нет.

— Не смею задерживать, Юрий Петрович, — встал со своего места он, показывая, что встреча закончена. Я последовал его примеру и тоже встал. После ещё примерно минуты вежливых «ритуальных раскланиваний», кабинет я, всё же покинул.

Ещё примерно полтора часа пришлось потратить на обед с Мари. Хорошо хоть Макс сегодня с нами не увязался — у него наметился роман с какой-то блондинистой немочкой из другой группы… очередной. Я ведь уже упоминал, что Российские Княжичи пользовались тут большой популярностью у местных девчонок. Так вот, это не совсем так: популярность-то действительно была у всех, но вот именно пользовались ей немногие. А конкретнее: Макс Тверской, да ещё один Воздушник с пятого курса. Остальные предпочитали хранить, если не саму верность, то, хотя бы её видимость, своим парам, прибывшим с ними сюда, в эту далёкую землю. Как к таким похождениям относилась его «официальная» девушка, та, с которой он приехал… не знаю, мне с ней общаться доводилось совсем не часто, и совсем немного.

А так, да — обедали мы почти всегда вместе. Так уж получилось, что, хоть занятия у нас с ребятами и разные, но заканчиваются примерно в одно и то же время. Всё ж, учебную нагрузку на подростковый организм не дураки рассчитывали: шесть-восемь учебных часов, не больше, но и не меньше. Так что, превышать этот параметр и я не стал — к чему мне перегрузки?