Сердце Изнанки. Книга 3 - Олег Валентинович Ковальчук

— А ну, молчать! — рявкнул Викентьев, багровея от злости.

— Простите, — я поднял бровь с театральным удивлением, — это зачитывать как протест, приказание или банальное оскорбление? Что вы себе позволяете, Викентьев? Вы повышаете голос на равного оппонента в войне или у вас в порядке нормы общаться, как деревенские мужики на повышенных тонах?

Глаза Викентьева стали наполняться кровью от ярости. А Гордей Лисин — подошёл к нему сзади и положил успокаивающую руку на плечо.

— Пускай этот юнец говорит, интересно же послушать, — произнёс Лисин вкрадчиво.

— А не позволите ли узнать, — продолжил я с невинным видом, — я вот нигде не заметил никакого некролога относительно гибели дочери самих Викентьевых. Зато нашёл некролог о гибели нашей бывшей служанки Луизы, которая сбежала из нашего поместья. Причём сбежала после того, как не смогла совершить убийство всей нашей семьи во время ночного нападения.

Я притворно всплеснул руками:

— О боже! Неужто речь идёт об одной и той же девушке? Которая, как оказывается, является членом гильдии убийц, подосланной вами? Так, что ли, получается?

Повернувшись к Диме, я продолжил с наигранной растерянностью:

— Дима, помоги-ка мне разобраться, а то здесь, похоже, ни у кого на это ума не хватит. Выходит так: Луиза, подосланная Викентьевыми, не смогла добиться своего и умерла где-то в подворотне, как паршивая собака. Из-за этого они решили нам объявить войну? — я повернулся к Викентьеву. — То есть этим вы мотивируете свою вендетту? Прелестно, просто прелестно!

Я сделал паузу, наслаждаясь тем, как меняются лица противников.

После недолгой паузы, я продолжил:

— Заметьте, подослать к нам убийцу — это дело, видимо, вполне нормальное в ваших кругах. А вот оскорблять нас, посылая таких неумелых, некомпетентных специалистов — это истинное оскорбление, господа! Профессиональная этика, знаете ли.

Я глумился как мог. Викентьев, который сам устроил этот цирк, только скрипел зубами от бессильной ярости.

— Ты поплатишься, Пылаев! — только и смог прошипеть он сквозь зубы.

Лисин сжал его плечо, явно пытаясь успокоить разбушевавшегося союзника.

— В таком случае, — продолжил я деловито, — я выдвигаю встречные требования. В случае нашей победы в этой войне мы претендуем на все земли Викентьевых, включая производственные мощности. К слову, пока вы ещё владеете своим трестом деревянных изделий, рекомендую запасти побольше гробов. Они вам обязательно пригодятся, господин Викентьев.

Я достал из нагрудного кармана бумажку, которую до этого тщательно заполнял со слов Злобина:

— Опись имущества, которое мы планируем конфисковать у Викентьевых, я уже подготовил. Всё по закону, всё честно, тем более, что зеркально.

Викентьев криво усмехнулся, в его глазах плясали злобные огоньки:

— Ты, щенок, подписал себе смертный приговор! Пока ты не подохнешь, война не закончится, и всё ваше имущество перейдёт к нам по праву победителя!

Он повернул взгляд на Диму, и голос его стал ещё более ядовитым:

— А вы будете побираться, как нищие, и, как выразился ваш незнамо откуда взявшийся братец, подохнете в канаве, как шелудивые псы! А твоя сестра… — он сделал многозначительную паузу, — твоя сестра будет шлюхой в публичном доме!

При этих словах Лисин так сильно сжал плечо Викентьева, что тот аж зашипел от боли, однако замолчал. В глазах Димы вспыхнул такой гнев, что я знал — это означает потерю контроля. А потеря контроля для мага его уровня могла обернуться катастрофой.

Я повернулся к брату и прошептал:

— Дима, помни про контроль! Считай, что это твоя тренировка, этот клоун — твой тренер. Научишься контролировать себя в таких ситуациях, и твой дар будет тебя слушаться, как будто ты его дрессируешь.

Дима скрипнул зубами и зашипел от злости. Всё это время он не дышал, сжимая кулаки до белизны костяшек.

— Всё нормально, — ответил он наконец, взяв себя в руки. — Ты в любом случае оскорбил его куда сильнее. Это лишь слова обиженного слабака. — Произнёс Дима это так уверенно, что даже я подивился его выдержке.

Викентьев от этих слов дёрнулся, хотел было подняться с места, но…

А Дима хорош, во всяком случае, стоило только ему поверить в себя, и вот он уже стал опасным игроком на этой доске. Нотариус детально записал все наши требования, старательно выводя каждую букву.

— Как будет засчитана победа или поражение? — спросил нотариус у Викентьева, поднимая взгляд от бумаги.

— Когда сторона противника признает, что проиграла, — произнёс он с видимым удовольствием.

— И как это должно быть сделано? — спросил я, чувствуя подвох. — Думаю, устного заявления недостаточно, ведь вас надо будет как-то вынудить согласиться. Вы, смотрю, люди горячие. Что мне сделать для того, чтобы вы согласились признать поражение? Убить этого сопляка? — я указал на Романа. — Или сделать вас калекой? Нужны другие, более понятные критерии. Например, истребление всей вашей гвардии. И опять же, кто будет объявлять капитуляцию, если вы подохнете раньше времени?

Викентьев поморщился, явно не ожидая таких практических вопросов.

— Нет, условия остаются прежними. Когда один из противников будет просить другого о пощаде и будет готов написать капитуляцию собственноручно — вот тогда война закончится, — твёрдо ответил барон.

— Господин Викентьев, вы себе подписываете очень неприятный приговор, — произнёс я, качая головой. — Чувствую, для вас эта война обернётся серьёзным крахом, и мне жаль, что так вышло. Но в случае поражения, как вы и обозначили, вы будете обязаны покинуть Братскую губернию навсегда. И это не обсуждается — это зеркальное требование вашему.

Викентьев лишь стиснул зубы.

— И так, условия поражения и цена капитуляции задекларированы. Желаю вам успехов, господа, а меня ещё ждут дела.

Нотариус собрал бумаги и удалился, явно довольный тем, что избежал более серьёзных разборок.

* * *

Когда мы ехали обратно в поместье, Дима аж подпрыгивал от восторга.

— Ну ты даёшь! Я думал, Викентьев взорвётся от ярости прямо там. Думал, что он тебе дуэль объявит на месте!

— Дуэль? — едва не расхохотался я. — Да у нас же война! Куда ещё дальше? Дуэлью тут уже не разберёшься, слишком серьёзные ставки.

— А