Золото Стеньки - Игорь Черемис
В общем, полезным человеком оказался этот Дорманн. Ему не мешал даже язык — видимо, торговые люди общаются как-то по-своему, хотя переводчик с ним таскался всё время, отрабатывая жалование в пятьдесят рублей, которое я ему назначил на время похода. Впрочем, этот переводчик уже к Камышину больше подвизался среди команды «Орла», помогая штатному толмачу, что существенно повысило скорость освоения русского пришлыми голландцами. Но мне вообще казалось, что моряки по роду своей профессии должны были быть полиглотами — тот же Бутлер неплохо знал английский, как язык наиболее вероятного противника, а также лопотал на немецком, поскольку сложно обойтись без этого языка, заходя в ганзейские порты.
Так что разрешение Дорманну на поездку в Астрахань я дал. Не просто так — перед ним ставилась задача скупить как можно больше персидских товаров, что привезут разинцы, за как можно меньшую цену. Кажется, астраханские купцы и сами справились с обманом казаков, но я не видел ничего плохого, если и мы на этом заработаем. К тому же у голландца имелся и свой собственный интерес — в Казани он накупил каких-то громоздких тюков, которыми надеялся расторговаться как раз в Астрахани. Ну а зачем мне чинить ему препятствия? Может, у него получится и самому целиком закрыть свой долг даже без учета возможной доли с добычи.
Смутил меня только Попов.
* * *
Командир стремянного десятка отозвал меня в сторону вечером, накануне их отбытия в Астрахань. Говорил он обычно мало, слова «государь» и «царевич» употреблять не любил, да и вообще — больше пользовался жестами. Я это списывал на его военный опыт — в тылу врага особо не покричишь. Вот и сейчас он жестом предложил мне отойти в сторону от нашего лагеря, место выбрал на виду у всех, но далеко, уши не погреть, а нам любого, кто решит составить нам компанию, будет видно издалека.
— Что-то случилось, Григорий Иванович?
— Пока нет, царевич, но может.
И замолчал.
— Вовсе незачем нагонять такой таинственности, — попенял я.
— Этот немец Дорманн не тот, за кого себя выдает, — всё-таки выдавил Попов.
Я обдумал эту мысль.
— А кто?
— Это не знаю, а потому не скажу, — чуть развел руками десятник. — Где ты с ним познакомился?
Я кратко пересказал историю встречи с Дорманном и его приключений в России.
— Выглядит так, словно он ждал чего-то подобного, — после недолго молчания сказал Попов. — Может, не тебя, царевич, а князя Трубецкого? Никто же не мог знать, что ты отправишься к тому купцу Мейерсу?
— Я и сам не знал за день до того, — признался я. — Но Юрий Петрович у купца бывал. Только я уверен, что он бы на ту девку и не обратил внимания.
Ну да, не у всех в прошлом была некая Ленка, которая пока не родилась.
Попов снова задумался.
— Выглядит сложно, но иногда такое случается, — как-то неохотно признал он. — Случай — да и всё. Но он явно не воин, хотя с воинским делом знаком не понаслышке. Скорее — послух, или на иностранный манер — агент.
Мне всё стало ясно — один разведчик признал в ком-то своего коллегу.
— Почему так думаешь, Григорий Иванович?
— Да посмотрел, как он с народом общается — с моряками этими, с купцами на торгах, со стрельцами. Так и должно себя послуху вести, больше знакомых — лучше для дела. Только я его дела понять не могу.
— Ну да, с Голландией мы вроде не воюем…
— А речь и не о войне вовсе, царевич. Голландцам тоже важно знать, как мы тут живем, чем можно на государя надавить, чтобы себе побольше получить, а нам — поменьше дать.
— Думаешь, они и так не знают того? — усмехнулся я.
Понятие «государственной тайны» сейчас если и существовало, то очень условно. Я, правда, мог оперировать только памятью настоящего царевича, но даже он понимал — лучшей защитой секретов России является то, что никто — и царь в том числе — не знает всего. Нельзя выдать то, что тебе неизвестно.
— Может, и знают — поди их, разбери, — Попов пожал плечами. — Только ты этому Дорманну разрешил в Астрахань отправиться, а ну как он нас казакам выдаст? Может, мы его того — бердышом по голове и в реку? Нет человека — нет и проблемы…
На меня отчетливо пахнуло читанным ещё в школе томиком Солженицына.
— Нет, Григорий Иванович, не надо бердышом, — чуть торопливее, чем нужно, сказал я. — Но приглядывать за ним стоит, если опасение имеешь. Справишься со своими стрельцами? Чтобы точно знать, когда он Разину о нашей задумке расскажет? Или дать кого в помощь?
Попов опять задумался.
— Нет, не надо никого, сами исполним, — решил он. — А если продаст — тогда что?
— Ничего, — улыбнулся я. — Предупрежден — вооружен. Главное — нам об этом сообщи, а мы уж придумаем, что делать. Но ещё главнее — знать, что Разин после этого предательства решит.
* * *
Война это очень долгие перемещения и ещё более долгое ожидание. К месту будущей битвы я и моё войско двигалось почти два месяца — и всё равно нам оставалось добираться туда ещё день или чуть больше. Но это потом, когда будет сигнал от ребят Попова. А сейчас наши разведчики, шпионы и гонцы отправились по отведенным им местам, и нам оставалось только ожидать от них хоть каких-либо вестей.
Камышин находится в ста пятидесяти километрах от Царицына. Вниз по Волге такое расстояние и за расстояние не считалось — если помогать себе веслами и парусами и выйти на рассвете, то мы попадали к месту назначения на следующий день ко второму завтраку.
От Царицына до Астрахани было вдвое с лишним дальше — примерно триста пятьдесят километров. Но нам в Астрахань было не нужно, а вот Разину — наоборот, нужно было выбираться оттуда, причем вверх по течению, что сильно замедляло скорость даже быстроходных казачьих стругов. Если плыть к Каспию, то это расстояние покорялось за три дня. А если обратно — можно смело закладывать дней шесть или даже неделю целиком.
Мы и в самом деле стояли лагерем под стенами крепости на берегу Камышинки — всё было в точности так, как я отписал в Астрахань воеводе
