Сирийский рубеж 3 (СИ) - Дорин Михаил

В голове возникла одна мысль. Сейчас бы я с удовольствием поучаствовал в мероприятии, которому уделил много времени в отпуске.

— Хотел на охоту сходить. Или на рыбалку.

— А в целом, так и останешься в Торске? Может в академию пойдёшь учиться?

— Не знаю. До академии идти далеко. А охота и рыбалка близко, — ответил я, и Димон еле слышно посмеялся.

Кеша тем временем, дёрнул одеяло, и оно с лёгким треском пошло по швам.

— Вот ведь, — пробормотал он. — Тут всё слабое: ручки отваливаются, одеяла рвутся. Ладно хоть вертолёт держится.

Несколько голосов в темноте прыснули, кто-то кашлем прикрыл смех.

А после снова воцарилась ночная тишина. Скрипы, сопение, редкий кашель, запах керосина и ощущение, что весь этот простой, грубоватый быт был родным и своим. Завтра снова подниматься в небо, а пока ночь, общая комната и редкие простые шутки, от которых не менее приятно на душе, чем от любой картошки с салом.

Утром всё было готово к вылету. Боевые действия в районе Пальмиры не останавливались. На аэродроме была лёгкая суматоха.

Мы с Кешей и экипажем Батырова шли по бетонке к вертолётам.

— Сан Саныч, вот всё думаю… когда мы уже нормальной шаурмы покушаем? — ворчал Иннокентий.

Я поправил свой жилет и подтянул автомат.

— Ты час назад тарелку каши заправил тушёнкой так, что повар чуть в обморок не упал.

— Так это ж час назад! — возмутился Кеша. — Мы, кстати, с Леной двойню ждём. Ты думаешь почему? Питаться правильно нужно!

Я усмехнулся.

— С твоими аппетитами, скоро у тебя целое полевое подразделение будет.

Кеша коротко захохотал, и тут же посерьёзнел, увидев группу бойцов рядом с Ми-8.

— Никого не узнаёшь? — указал на одного из советских солдат Петров.

— Не-а. Он такой один. Его ни с кем не перепутаешь, — ответил я.

Кешу я отправил к нашему Ми-28, а сам решил подойти с Батыровым вместе к советским бойцам. В одной из групп высадки оказался наш старый знакомый Виталий Иванович Казанов. Пару дней назад мы с ним виделись в Хмеймиме.

Теперь же он в «прыжковке», с автоматом и с полным «лифчиком» боеприпасов, стоял рядом с Ми-8 в готовности к погрузке.

— Мои юные друзья, рад вас приветствовать, — махнул он нам рукой.

Я и Димон поздоровались с Казановым.

— Не думал, что вы любитель работать «в поле», — отметил я.

— Приходится. Но я пойду не с вами. Мы с группой высаживаемся в Древней Пальмире. Хочу, так сказать, к истории прикоснуться. Как в пятом классе, — улыбнулся Виталий, намекая, что на советских учебниках истории были изображены развалины Пальмиры.

— Да вы любитель древности, Виталий Иванович, — сказал я.

— У каждого свои недостатки. До встречи, — крепко пожал он мне с Батыровым руки и ушёл на запускающийся Ми-8 сирийцев.

Димон застегнул шлем и посмотрел на меня.

— Погнали, — улыбнулся он.

— По вертолётам, — ответил я, пожимая ему руку.

Ми-28 стоял в капонире, готовый к запуску. На подходе меня встретил мой заместитель по инженерно-авиационной службе Гвоздев.

— Командир, вертолёт готов. Как и ставили задачу — по 8 «Атак» и по блоку Б-8 с каждой стороны, — показал он на точки подвески.

— Достаточно. Благодарю, Михалыч. Остальные? — спросил я, надевая шлем.

— Готовы. «Водители» на борту, — ответил Гвоздев, вытягиваясь в струнку и прикладывая руку к голове. — Хорошей работы, командир.

— Спасибо!

Я подошёл к вертолёту ближе. Лопасти тихо покачивались на утреннем ветру, желая вот-вот раскрутиться. Я погладил фюзеляж в районе кабины, нащупав несколько заплаток от попаданий крупнокалиберных пулемётов. В груди слегка сжалось. Увы, эти пробоины не последние на этом вертолёте.

Кеша в это время присел на корточки и заглянул под брюхо машины. Как всегда любопытствующий.

— Знаешь, Саныч, вот как смотрю я на эту махину… у меня внутри живот урчит. Наверное, я так голоден до полёта, что надо было ещё съесть гречки.

Я только покачал головой и махнул рукой.

— В кабину, философ. Мир сам себя не спасёт.

Несколько минут спустя наша группа запустилась и вырулила на магистральную рулёжку для взлёта. К этому времени в эфире уже был слышен радиообмен сирийцев. Звучали доклады наших бомбардировщиков, наносивших удары с больших высот. Там их боевики не достанут из «Стингеров».

— Тифор-старт, группа 302-го к взлёту готова, — сказал я в эфир и аккуратно взялся за органы управления.

— Группе взлёт.

Вертолёт слегка задрожал. Каждый миллиметр поднятия рычага шаг-газ приближал нас к моменту отрыва. Нос вертолёта чуть дёрнулся влево перед отрывом.

И в тот же момент Ми-28 оторвался от бетонной поверхности. Справа от меня завис Ми-28 Хачатряна. Чуть дальше пара Ми-24 начинала свой отрыв от магистральной рулёжки.

— Внимание! Паашли! — скомандовал я, отклоняя ручку управления от себя.

Вертолёт разогнался, и мы взяли курс на Пальмиру.

Я держал ручку управления, каждый раз отклоняя её перед очередной неровностью рельефа. Буквально, повторяя каждый изгиб холмов, которые с заходом солнца стали хищно чёрными.

Парой мы полетели над камнями. Тут же пришлось сделать резкий манёвр и уйти по извилистому оврагу. Утренняя дымка всё ещё поднималась от земли. Будто, тёплое дыхание, вперемешку с гарью пожарищ.

— 316-й, не отставай, — подгонял я ведомую пару Ми-24.

— Понял. Вас наблюдаем. Прошли овраг.

В стороне, под круговыми всплесками пыли было видно, как работают танки по позициям боевиков.

— До цели 10 километров. Высоту наблюдаю, — доложил Кеша.

Впереди уже было видно возвышающиеся холмы над «Пальмирским треугольником» и ту самую отметку 939.

— 11-й, влево пошли на площадку. 316-й, пока не торопись. Вставай в вираж, — дал я команду ведущему второй пары.

— 16-й, понял.

Позади нас тянулся Хачатряна с Ибрагимовым, стараясь далеко не отставать.

Под нами было плато, у кромки которого за каменными хижинами вились полосы опорников.

И тут всё начало оживать.

— «Сварка» слева работает, — произнёс я.

Рубен слишком резко отклонил ручку влево.

Я успел уйти в сторону, чтобы мы не столкнулись в воздухе. Но тут же и справа с одной из высот открыли огонь с другой позиции.

— Наблюдаю, 2-й. Главный включён. Атака, — доложил Рубен.

В зеркале я увидел, как он выпустил пару очередей из пушки. Пыльные всполохи шли прямо в направлении плато, куда планировалась посадка Ми-8.

— Главный включён, — произнёс я по внутренней связи, выбирая на панели вооружения неуправляемые ракеты.

На индикаторе лобового стекла высветился символ НАР. Начала мигать команда выставить прицельную марку на цель.

— Вижу цель. Справа под 20, — доложил Кеша, и я увидел на склоне позицию большой зенитной установки.

Начал аккуратно совмещать прицельную марку с силуэтом опорника. Тут же по фюзеляжу вновь прилетело. Очередь от ДШК прошла хоть рядом, но слегка зацепило.

— Марка на цели. Дальность 3.4… 3.2… 3.0, — начал отсчёт Кеша.

— 11-й, цель по курсу. Работаем «гвоздями». Держи интервал, — произнёс я в эфир, опуская гашетку ПУСК вниз.

— Отстрел, — скомандовал Кеша, выпустив несколько тепловых ловушек.

Цель перед глазами. Осталось только нажать на гашетку.

— Пуск! Ухожу влево, — произнёс я.

Нос вертолёта слегка дёрнуло. Обзор слегка заволокло дымом. Ракеты ушли к цели, но смотреть результат возможности нет. Быстрее нужно выходить из опасной зоны.

— Разобрали опорный пункт, — спокойно сказал Кеша, в процессе разворота.

— 11-й, на боевом. Цель вижу, — доложил Хачатрян.

Его машина выдала длинный залп. НАРы, будто связка молний, обрушились на дальний край склона, где таились позиции противника. Там поднялся столб пыли с камнями.

— 16-й, выходите на боевой. Работай по разрывам, — дал я команду в эфир второй паре.

— 16-й, выходим на боевой. Цели наблюдаем.

Не успел я ответить, как из‑за гребня справа выстрелил факел. Ракеты ПЗРК полетели нам наперерез.