Ревизор: возвращение в СССР 49 - Серж Винтеркей
При этом по официальному статусу он намного выше их. А с жёнами своими, получается, его гости лучше ладят. Девчонки достаточно молодые и не за рулём, и практически ничего не пили в субботу на даче под шашлык. Где ж такое видано?
Ну ладно, вечер всё же прошёл хоть и не идеально, но достаточно неплохо. Он окончательно убедился, что обе эти инициативы принадлежат лично Ивлеву и Сатчану. Может быть, даже больше Ивлеву, чем Сатчану, несмотря на то, что Сатчан везде фигурирует. Потому что, когда обсуждали, Ивлев гораздо более дельные комментарии давал, чем Сатчан. Тот был больше хорош по совсем мелким деталям, по оргвопросам – как всё это организовать, какое письмо куда отправить и тому подобное. А Ивлев объяснял всё самое важное: как люди это воспримут, в том числе в разных возрастных категориях, и какое влияние это окажет на советскую идеологию.
Отлично, он всё это обязательно использует, чтобы с Тяжельниковым по этому поводу пересечься. Может быть, уже и в понедельник.
Всё равно именно ему, с несчастным, влетевшим под раздачу Александром Брынькиным, как он и рассчитывал, Тяжельников поручил этим заниматься.
Ну а сейчас надо собираться и ехать в город. Губин очень просил с ним немедленно связаться как можно быстрее после этой встречи…
***
Москва, квартира Ивлевых
Как приехали домой, хотел набрать Сатчана. Но когда пошёл к телефону, тот сам позвонил. «Интересно, это Сатчан меня опередил, – подумал я, – или кто‑то ещё другой меня решил потревожить в субботу?»
Таки это Сатчан всё же оказался.
– Паша, привет ещё раз, – сказал он возбуждённым голосом. – Ну, слушай… Я, честно говоря, приятно шокирован этим знакомством. Спасибо, что свёл меня с этим Артёмом. Впервые, можно сказать, я почувствовал горячий, неподдельный интерес к нашим с тобой темам со стороны какого‑то чиновника из Бюро ЦК ВЛКСМ. Всё общение, что раньше было на это уровне – вежливо, конечно, разговаривали, но без малейшего интереса в глазах. Так что я только и рассчитывал, что Захаров, может быть, продавит эти вопросы. Но он что‑то то ли забыл об этом, то ли у него приоритеты сменились...
– Кстати да, мог просто забыть, – согласился я, – так давай теперь ему и напомним вместе.
– Ну а что, надо напомнить! – горячо поддержал Сатчан. – Тем более раз действительно кто‑то определённо хочет этим заниматься – в лице этого Артёма – то, может быть, как раз сейчас и нужно попросить Захарова тоже поддержать эти две инициативы. Думаю, шансы тогда резко увеличатся, что хоть что‑то будет сделано.
Представь, если дело сдвинется с места… Как раз сейчас самое время заняться по всему Союзу организацией поисковых отрядов, чтобы были готовы приступать к поискам к весеннему периоду, как снег сойдёт и земля прогреется. Так и «Бессмертный полк» же тоже к девятому мая готовить надо. Это же месяцы понадобятся, чтобы на местах со всеми все детали уточнить и согласовать!
В общем, Сатчан был полон энтузиазма. Слушая его, я немного успокоился. Никакого больше негатива в свой адрес я не чувствовал. Если была какая‑то зависть вообще, а мне это не показалось, после того, как Захаров меня приподнял над ним, то сейчас она уже точно куда‑то бесследно пропала.
Сатчан всё же прирождённый карьерист. Участие в нашей группировке для него важно лишь чтобы денег было вдосталь в семье. А так ему неудержимо хочется карабкаться как можно выше по вертикали в официальной системе власти…
Хотя и с точки зрения здравого смысла и особенностей участия в нашей группировке это тоже имеет смысл: чем выше ты взберёшься в официальной иерархии, тем меньше шансов, что у тебя какие‑то серьёзные проблемы могут быть.
Если наша теневая деятельность вдруг вскроется, но ты к тому времени взлетишь высоко, то даже если весь ОБХСС будет с томагавками бегать, возбуждённый масштабами нашей теневой деятельности, тебе лично ничего уже не будет. Ну, может быть, строгий выговор влепят, переведут на другую должность, или из Москвы отправят куда‑нибудь в провинцию. Вот, собственно говоря, и все возможные кары в такого рода ситуации.
Так что для него есть прямой смысл стараться взлететь как можно выше. Это же ещё и фактор самозащиты.
Но всё же, конечно, меня продолжало тревожить то, что на меня косо другие участники группировки посматривали тогда в бане. И, кстати говоря, ни один ещё не позвонил с просьбой поделиться нюансами правильного ведения теневой деятельности с должной отчётностью. Чего они тянут‑то? Хотел бы я знать...
И вдруг я сообразил, наконец, почему мне никто не звонит из наших кураторов по поводу помощи без всяких последствий до 1 января. Видимо, ни один из них всё‑таки не поверил в эту помощь без последствий.
Ну а что… Люди, прошедшие через огонь, воду и медные трубы, учитывая, сколько лет они уже этим серым предпринимательством занимаются, не в силах видимо, оказались поверить в мою искренность. Что я действительно просто приду по их зову до первого января и не расскажу потом Захарову о том, какой у них там бардак пришлось разгребать. А я ведь действительно собирался так и сделать, обещал же.
Побоялись, видимо, к себе звать, пока там ещё конь у них не валялся. Ведь они же на самом деле люди умные и прекрасно знают, что именно нужно делать на их предприятиях. Много раз на заседаниях объяснял, как надо делать. Просто как‑то, видимо, серьёзно к этим требованиям в полной мере не отнеслись. Типа и так если все работает, зачем горбатиться и пацана молодого слушать и предложения его внедрять?
Но, видя решительный настрой Захарова, поняли, что волынить им больше с этим делом не получится.
И чтобы никаких проблем после моих визитов на их предприятие не получить, решили сначала всё внедрить, что я уже больше года вовсю пропагандировал. Там же всё не так и сложно‑то на самом деле.
Вот, видимо, никто мне не звонит сейчас, потому что они гоняют в хвост и гриву
