Апостол Кармы - Максим Злобин

— Не нада-аа-аааа!!!

— Эдак мы с тобой до завтра просидим, — вздохнул я, после чего хлебало экстрасенса разлетелось повторно.

И главное мне сейчас не забываться. Нужно постоянно прислушиваться к вибрациям Слезы, ведь перевоспитание и мордобой диаметрально противоположные вещи. Карма сама подскажет мне, когда нужно прекращать. Энергия ведь не за удар начисляется, верно? Тут очень важен контекст.

— Будешь экстрасенсом работать?

— Пошёл нахер!

А контекст пока что не менялся…

* * *

— … начинает свою деятельность в нашем городе при прямой поддержке Его Величества. С вами была Варвара Успенская-Меренберг, новости «Первого Переславского».

— С-с-с-сука, — выдохнул Терентьев и выключил телевизор. — Ну ты видела, да⁈

— Видела, — согласно кивнула Лариса Сергеевна.

— Слышала⁈

— Слышала.

— «При прямой поддержке Величества», говорит.

— Говорит.

— С-с-с-с-сука, — ещё раз выругался мэр, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. — Как деньги прятать будем? А главное: куда?

— Так ведь эти деньги не…

— Лариса, ёптумать! Да не будь ты такой святой простотой-то, а⁈ Взрослая ведь баба! Плевать Каринскому будет, что мы чистые! Деньги всё равно надо прятать! Найдёт — в горло вцепится и всё, конец!

— Кхм-кхм, — прокашлялась Крыскина. — Понимаю, что моё предложение может показаться неожиданным и неуместным. Но вдруг?

— Вещай уже, пожалуйста, а?

— Что, если мы действительно сблизимся с Каринским, как и приказал Его Величество? — спросила Лариса Сергеевна. — Назначим ему ещё одну встречу. Поговорим спокойно. Признаем, мол, да, кое-где не досмотрели за городом, хотя очень старались. Но теперь, когда у нас есть вы, мы готовы к плотному совместному сотрудничеству в этом направлении. А там, глядишь, подружимся. Тогда и прятать ничего не придётся.

Терентьев задумался. Раз задумался, два задумался, три задумался. Проанализировал то и попытался спрогнозировать это. Однако в конце концов сказал:

— Нет, это х**** какая-то. Каринского нужно срочно дожать, — и вдруг резко просветлел лицом. — Ты помнишь, что вчера сказал Величество?

— Его Величество говорил вчера довольно много, — неловко улыбнулась Крыскина. — О чём именно?

— О том, что он запрещает Каринскому силовые методы… ну или как-то так. Сказал, мол, это последний раз, больше не потерплю. Помнишь?

— Помню.

— Ну так значит давай вынудим его! Спровоцируем, чтобы он подрался с кем-нибудь! Вообще неважно с кем! Твой человек ещё на связи? — спросил мэр и добавил с пренебрежительным смешком: — Тот, который «лучший из лучших»?

— На связи, — Крыскина пропустила издёвку мимо ушей.

— Ну так вот значит ему и доплати! Не жадничай только, дело важное! Пускай пойдёт, нарвётся на нашего дорого Сергей Романовича и получит от него по роже! — Иван Геннадьевич аж в ладоши своей выдумке похлопал. — Главное, чтобы под камеру!

— Вы уверены?

— Конечно, — кивнул мэр. — Ну а дальше уже дело техники. Подключим Алфёрова, снимем побои и готов наш граф.

— Вы точно уверены? — на всякий случай повторила Крыскина, доставая телефон.

— Уверен я, уверен. Звони давай!

* * *

— Я всё понимаю, — вздохнул я. — Ты сейчас напуган. Ты на меня злишься. А ещё ты не понимаешь, что с тобой происходит и как это вообще возможно, но… попробуй хоть на секундочку и на моё место встать. Ну пожалуйста.

— Мыф-мыф-мфм-ффмф, — синими распухшими губами пробормотал Серафим.

— Пока ты не исправишься, я от тебя не отстану.

— Я… Я… Я абиффяю…

— Ну ты же врёшь, — покачал я головой. — Ну я же чувствую.

— Я чеффна…

— Нет, не чеффна, — передразнил я экстрасенса. — Слушай, ну должно же быть в тебе хоть что-то хорошее, а? Где-то глубоко-глубоко, но обязательно должно быть. Так помоги же мне! Помоги мне достать на поверхность хорошего, доброго, честного Серафима. И кстати! Это твоё настоящее имя или псевдоним?

— Пфефь-дф-феф-ним…

— А настоящее тогда какое?

— Мфым-фым…

— Что?

— Фмым-мым…

— Ничего непонятно. Сейчас, погоди, подлатаю тебя чуток, — сказал я и уже в третий раз излечил экстрасенса. — Ну?

— Матвей.

— Во-о-от. Матвей. Хорошее, простое имя.

— …

— …

Дальше я не придумал, как мне ЕЩЁ РАЗ подвести диалог к началу экзекуций, и потому молча сунул Матвею-Серафиму в морду. Метод сэндвича у меня такой получается. Сперва похвалил за имя, а затем перешёл к жёсткой критике. Главное не забыть «закрыть» эпизод чем-то позитивным.

А Карма по-прежнему отзывалась на удары. Клянусь, таких упёртых людей как Серафим ещё поискать. Могу предположить, что на каждую мою просьбу завязать с экстрасенсорикой, он думает о том, что не хочет снова работать на нормальной работе. Подсознательно, но всё равно думает.

— Да хорош уже упрямиться!

— Мфым-фым-фым-фым!

— Ну серьёзно! Я устал уже!

— Фым-фы-м-мфым!

И тут…

Тут за спиной я услышал шаги.

— Сергей Каринский? — раздался мужской голос. И стоило мне лишь повернуться, как взгляд сам собой выхватил уставившийся на меня глазок объектива. — Сергей, а что это вы такое делаете?

Глава 18

Про уборку

— Да, — сказала Лариса Сергеевна, припав ухом к телефону. — Да. Ага.

— Ну что там? — шёпотом уточнил Терентьев, на что его помощница подняла палец, мол, обождите.

— Да, — снова сказала она. — Что? — и тут вдруг резко переменилась в лице. — Почему⁈ Что⁈ Виктор Саныч, ну мы же договаривались! Виктор Саныч я… Вы… Я… Алло⁈ — Крыскина задумчиво уставилась на телефон. — Сбросил вызов.

— То есть сбросил? А что сказал-то?

— Сказал, что наши договорённости отменяются.

— Как⁈ — Терентьев шибанул кулаком по столу. — Почему⁈

— Потому что… э-э-э, — Лариса Сергеевна чуть проморгалась. — Я могу ошибаться, но кажется он сказал, что теперь работает на Каринского…

* * *

Немногим ранее

— … интересная у вас профессия, — сказал я и подёргал чайный пакетик, чтобы побыстрее заваривался.

— Я бы так не сказал, — ответил Разорин. — Звучит романтично, но чаще всего мне приходится следить за падкими на фитнес-тренеров жёнами и искать забухавших мужей…

— А можно я уже пойду? — робко уточнил Серафим Шорох за что незамедлительно получил от моего нового друга тетрадью по голове.

— А ну тише там, гнида! — рявкнул на него Виктор Саныч и вдобавок пнул ногой. — С-с-с-сука, так бы и придушил!

И тут… тут я даже не знаю с чего начать. Ведь и сам Разорин интересен, и тетрадка его, и жизнь. И то, что между нами только что произошло тоже не совсем обычно. Однако очень постараюсь начать с самого главного:

Норов у Виктора Саныча был крут. Человек не стеснялся ни в выражениях, ни в действиях. Думал, делал и говорил ровно то, что хотел. И как же, чёрт его дери, не вязалась со всей этой дерзкой резкостью его внешность!