Я Скелет? Да вы издеваетесь! - Паркер Прах

Он с презрением оглядел богато, но безвкусно обставленный холл: — Какая безвкусица. И всё такое хлипкое. Если я применю хотя бы десятую часть своей силы, этот карточный домик рухнет, и нас всех завалит обломками. Какая морока…

Я слушал его, и в моей голове шестерёнки анализа провернулись с удвоенной скоростью. «Безвкусица… домик рухнет… морока…» Он жаловался на хрупкость обстановки. Почему? Он, существо, способное одним движением руки возвести барьер, отражающий атаки, которые могли бы снести квартал, беспокоится о каком-то доме?

И тут я понял. Это не было позёрством. Это была правда. Его сила, та колоссальная, стихийная мощь, которую он продемонстрировал во дворе, была его же ограничением здесь, в тесных улочках города. Он не мог применить её, не разрушив всё вокруг, не похоронив под обломками и врагов, и свидетелей, и свою репутацию. Он был подобен дракону, запертому в фарфоровой лавке. Он мог сжечь всё дотла, но тогда и сам остался бы ни с чем.

Это была его слабость. Его ахиллесова пята. И в этот момент я принял для себя стратегическое решение. Если когда-нибудь мне придётся с ним сразиться, наша решающая схватка должна произойти не в открытом поле. Она должна произойти именно в таких же хрупких условиях.

— Взять его! — раздался резкий крик одного из головорезов, видимо, их капитана.

Хозяин, казалось, только этого и ждал. Он небрежно взмахнул рукой, и по Сети, словно разряд тока, прошёл мощный импульс.

[Получено временное усиление: «Воля Хозяина». Боевые характеристики усилены. Время действия: до окончания боя.]

Я почувствовал, как моё костяное тело наливается неестественной, чужой мощью. Кости, до этого двигавшиеся с механической точностью, обрели новую лёгкость, в них зародилось ощущение прочности, которого не было раньше.

Головорезы бросились на нас.

[ЗАДАЧА ОБНОВЛЕНА: Защитить Хозяина. Устранить нападающих.]

Я сделал шаг вперёд, поднимая меч. Они были действительно сильны. Я видел это своим духовным оком. Те ауры, которые витают вокруг их тел. Ещё сильнее авантюристов из пещеры, когда мы пошли за пауками. Не удивительно… Гольдштейн подготовился. Я уступал им в технике и силе, однако благодаря усилению, это не ощущалось чем-то смертельным. Я парировал выпад одного из них, и хотя мой клинок со скрежетом отлетел в сторону, а кости руки затрещали, я устоял на ногах и сразу же двинулся дальше.

Хозяин, тем временем, не стал применять разрушительные заклинания. Вместо этого тени в углах зала пришли в движение. Они вытянулись, словно змеи, и начали оплетать ноги головорезов, мешая им двигаться, заставляя спотыкаться. Это было не смертельно, но вносило серьёзную сумятицу в их строй.

Мои скелеты, усиленные магией Хозяина тоже держались неплохо. Их атаки стали значительно быстрее, но всё равно сильно уступали моим, из-за прокачки. Благодаря всему этому мог меньше утруждаться их микроконтролем. Однако профессионализм головорезов всё равно брал своё, и мой отряд скоро потерял одного бойца.

Ненавижу битвы на равных и уж тем более если у врага есть какое-то преимущество. Нужно было действовать. Нужно было изменить поле боя. Идея родилась в моей голове мгновенно. Я посмотрел на огромные витражные окна, занимавшие почти всю стену холла.

Я начал свой манёвр. Продолжая имитировать неуклюжую защиту, я отдавал своим скелетам едва заметные приказы, заставляя их отступать в определённом порядке. Они отходили формируя небольшие группы у стен, рядом с окнами. Головорезы, увлечённые боем, не заметили этого, они просто теснили нас, разделяясь, чтобы преследовать отступающие цели.

Когда трое из них оказались достаточно близко к окнам, я отдал приказ.

Это был не приказ атаковать. Глупости какие, зачем? Это был приказ «схватить и прыгнуть»!

Три группы по три скелета в каждой, как единый механизм, проигнорировали занесённые над ними мечи и топоры. Они рванулись вперёд, их костяные пальцы мёртвой хваткой вцепились в кожаные доспехи трёх опешивших бандитов.

— Что за?!. — успел выкрикнуть один из них, прежде чем его подняли в воздух.

Их лица, до этого полные боевого азарта, исказились в гримасах ужаса. Они не ожидали такого. Они пытались вырваться, но девять скелетов, держащих троих, были непреодолимой силой.

И затем, повинуясь моей воле, скелеты прыгнули. Прямо в витражные окна.

Раздался оглушительный, мелодичный звон разбитого стекла. Тысячи разноцветных осколков, изображавших какую-то нелепую пасторальную сцену, взорвались дождём острых, как бритва, кристаллов. Три тела, опутанные костяными руками, кувыркаясь в воздухе, вылетели на улицу. Я слышал их панические, срывающиеся крики, когда осколки витража впивались им в лица и незащищённые участки тел. Они с глухим стуком рухнули на каменную мостовую, погребённые под грудой костей и стекла.

Оставшиеся в холле головорезы замерли. Их атака захлебнулась. Их численное преимущество перестало преобладать над способностями Хозяина в этих скованных условиях. Теперь они были почти что заперты в одном помещении с Костяным Алхимиком, который, увидев лёгкий шанс, мгновенно начал действовать.

— Идиоты, на улицу! — взревел их капитан.

Они бросились к выходу, но не чтобы помочь своим. Чтобы спастись. Давление, которое Хозяин теперь оказывал на них, стало невыносимым. Тени в зале сгустились, протягивая к ним свои тёмные щупальца.

Как только последний из них выбежал из дома, Хозяин поднял руку.

И тени во дворе ожили.

Они вытянулись, сгустились, обретая форму. Это были не просто щупальца. Это были клинки, выкованные из чистого мрака, острые, как бритва, и бесшумные, как сама ночь. Они взметнулись в воздух и обрушились на головорезов.

Это была больше не битва. Это была резня. Тени пронзали их насквозь, разрезали доспехи, как пергамент, отсекали конечности. Не было ни криков, ни предсмертных хрипов. Лишь тихий, влажный звук, с которым теневые клинки входили в плоть. Через несколько секунд всё было кончено. На мостовой остались лежать лишь обезображенные, истекающие кровью тела.

Резня на мостовой закончилась так же быстро, как и началась. Тени, выполнив свою смертоносную работу, втянулись обратно в свои углы, словно их и не было. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догорающего витража и тихими, испуганными вздохами, доносящимися из окон соседних зданий.

Из окон и дверных проёмов осторожно выглядывали любопытные. Никто не кричал от ужаса. Вместо этого в толпе пронёсся тихий, злорадный шёпот. Они не аплодировали открыто, но в их глазах, наблюдавших за кровавой расправой, читалось мрачное удовлетворение. Жители города видели не просто жестокость, а падение тех, кто их угнетал. Это была радость, смешанная со страхом, ведь они прекрасно понимали: одно чудовище просто уничтожило другое.

Хозяину, казалось, было абсолютно плевать. Он небрежно махнул рукой, и в моём сознании, как и у