Княжич Юра V - Михаил Француз

А по факту: Приказ Императора, или Наблюдательного Совета — не важно, кто именно его инициатор, освобождает меня от необходимости соблюдать и придерживаться любых норм и правил, так как, что бы я теперь не творил, хуже уже не будет. Это положение делает меня совершенно буквально — неподсудным, неприкасаемым.

Никогда не думал, что смертный приговор может делать Свободным. Получается, песенка-то, гораздо больше в цвет получилась, чем я даже первоначально думал. Я ведь теперь, действительно: свободен! И от молвы, и от судьбы, и от земных оков — от зла и от добра. Это всё теперь ко мне совершенно никак не относится. Я могу делать совершенно, что угодно, не оглядываясь ни на какие последствия, ведь любые последствия одинаково ведут к смерти, к попытке моего убийства! Так и какая мне разница?

Но это общие рассуждения. А в частности: не посмеет Борятинская даже пискнуть в мою сторону! И отец её не посмеет! Не после того, как они разорвали помолвку в такой моей ситуации! Не после того, как решили не заступаться за меня перед Императором!

Утрутся и молчать будут в тряпочку! Ведь публичное обсуждение проблемы принесёт лишь больший скандал и имиджевые потери для них, так как я-то могу и не промолчать! А сделать мне ничего не смогут: хоть Богатырей я ещё не убивал, но Гранды и Авкапхуру уже на моём счету имелись. Так что, я даже Поединка в круге со старшим Борятинским не побоюсь. Отбоялся уже своё! А вот он — вряд ли. Очень вряд ли. Фёдор Юванович, конечно, не трус, никогда его в робости обвинить нельзя было — несколько крупных войн прошёл, не чета мне, но… ситуация уж больно непонятная. А за его спиной Семья, Княжество, да и отношения портить с моим отцом не очень хочется…

В общем, не посмеет он меня на Поединок вызвать из-за такой, пусть и обидной, но, всё равно, мелочи, которая, будем с собой честны: уже через месяц забудется. Никто же в широких общественных массах не знает, из-за чего именно мы с Борятинской расстались. Насколько тут у нас некрасивая ситуация получилась. И не узнает.

А Алина… хм, я ей, вроде бы, о Приказе и приговоре не рассказывал, но глаза и уши, чтобы по сторонам смотреть и слушать, у неё есть. И мозги на то, чтобы анализировать услышанное и увиденное, тоже есть, несмотря на то что она длинноногая блондинка. Анекдоты не про неё. Определённые выводы из всего происходившего она могла сделать.

Поняла, почувствовала, сообразила…

Не очень-то, конечно, это «благородно» — делать такие вот мелкие уколы. Даже мелочные. Не пристало Сильному размениваться на мелочную мстительность, но…

Я совру, если скажу, что самому бы мне не хотелось как-то так или наподобие поддеть и уколоть, фактически, предавшую меня Борятинскую. Предавшую меня уже дважды… Делать бы я этого, конечно, не стал — гордость бы не позволила.

Не благородно, не красиво, не по-мужски… но… приятно, сахар возьми! Даже большая месть не так приятна, как такой вот мелкий, мелочный укол… за который тебе ничего не будет, и который тебе ничего не стоит… Хм? Где-то я уже это слышал, нет? Или даже сам кому-то говорил…

Не важно. В любом случае, я ни слова упрёка не скажу Алине. Тем более, не стану отзывать на редактуру клип. И уж совершенно точно не стану звонить Борятинской с извинениями — не дождётся.

Однако, и Алинку не оставлю без наказания за этакое самоуправство. Без поощрения оставлю. А вот без наказания — нет! Да — пусть, мне и приятно, где-то в глубине моей не самой светлой и чистой души, но «Порядок-то в части должен быть!», а я команды и разрешения на такое действие не давал!

Но наказание не будет явным. И я не буду говорить, что это именно наказание. А на любые претензии буду строить вид ничего не понимающей невинности. Алина не дура — поймёт, что это и за что.

Наказание… я ужалю её тоже песней. Уязвлю. Думаю, «Бессонница» «Короля и Шута» идеально подойдёт для этой цели… Ещё и в клипе заставлю сняться. Для полноты ощущений.

Но потом. Не сразу. Не буду спешить. Сначала дам песню ей самой. Она ведь не за мной — за песнями в эту глушь поехала. Как бы я себе не пытался льстить и выдумывать романтические бредни — это так. Да — мы связаны. Но не чувствами, а расчётом — обоюдной выгодой, которую можем получить и получать дальше друг от друга. Партнёры мы, а не любовники и не влюблённые. Но брак, скорее всего заключим. Так будет удобнее. И «пиар» среди поклонников лучше.

Хотя, может, это и к лучшему. Ведь я где-то слышал, что браки, заключённые по расчёту — самые крепкие. И распадаются куда реже тех, которые были замешены лишь на чувствах: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда…».

Кстати, о «кушать»! Я ведь говорил, что нельзя спеть «Свободен» и остаться прежним? Говорил. И относилось это не только к клипу. Так что, расправив на шаурме пакетик и впившись в неё зубами, я чуть ли не заурчал от удовольствия, что тот кот.

Да — шаурма. Да — дешёвая. Да — уличная. В одноразовом бумажном пакете с парой приложенных к нему салфеток для вытирания губ от пряного соуса, которым это произведение массового кулинарного искусства было обильно сдобрено.

Да — я купил её на улице, здесь, совсем недалеко, в палатке на углу. Даже не в ларьке, а в обычной матерчатой палатке, защищавшей, разве, что от солнца. Где готовое «изделие» собирают на столе прямо перед твоими глазами, обильно сопровождая комментариями на ломанном английском языке в изрядной смеси с каким-то местным диалектом, даже названия которого я так и не удосужился выучить.

Я принёс с собой полученный заветный пакетик гастрономического счастья в эту вот уличную кафешку, представлявшую собой просто несколько круглых пластиковых столов с развёрнутыми зонтиками над ними, которые вставляются в специальную дырку в центре этого стола, и несколькими пластиковыми креслами рядом, а ещё: «барная» стойка и работающий большой телевизор для развлечения посетителей. Здесь, чтобы не вызывать вопросов и неудовольствия хозяина дозаказал к шаурме стакан сока. Того, который был. Принесли вот этот вот — зелёненький.

Теперь вот, поправив кепку, блаженно жмурясь, жую.

Ну а что? Если на минутку