Золото Стеньки - Игорь Черемис
В целом бой развивался примерно так, как мы и задумывали — с поправкой на пленение Разина, которого стрельцы уже утащили в крепость. Возможно, будь атаман во главе своего войска, нам бы пришлось тяжело, особенно учитывая мою просьбу-приказ по возможности не топить казачий флот, но сейчас всё развивалось по самому благоприятному сценарию.
— Ба-бах!!
Две пушки из пяти выплюнули сноп огня и белого дыма, от реки донеслись крики боли и злобная ругань. Трещоткой отозвались пищали стрельцов, которые тоже включились в стрельбу. Я увидел, что пушкари сумели откатить от берега одну из своих телег с фальконетом и сейчас снова заряжали оружие. Что-то ударило в бруствер, подняв фонтанчик из посеченной лозы и земли.
— Метко стреляют казачки, — сквозь зубы процедил Трубецкой.
По крутому склону уже карабкалась целая толпа — но лишь у некоторых имелись пищали, остальные были вооружены саблями и пиками, а кто-то на ходу даже пускал стрелы, которые падали в стороне, не причиняя никакого вреда.
— Ба-бах!
Оставшиеся три пушки выкосили ядрами кровавые просеки в рядах нападавших, но те не дрогнули, продолжали подбираться к нашей позиции. Снова вступили стрельцы — очередной десяток дал дружный залп.
Поле боя быстро скрывалось в дыму, я почти перестал понимать, что происходит на подступах к нашему редуту. Но на воде ситуация быстро разворачивалась в нашу пользу — три из шедших не переволоку струга уже были захвачены, на борту яростно рубились на саблях стрельцы и казаки, а два оставшихся, кажется, лишились половины гребцов от огня из пищалей, и их тоже скоро должны были догнать.
Те, кто собирался прорываться в Волгу, повернули сначала в другую сторону, но увидели, что и там их ждут — и начали разворачиваться обратно.
Рядом со мной вскрикнул один из Иванов — я увидел, что пулька пробила его щит и ударила в руку, но вроде бы всё обошлось лишь царапиной.
— Юрий Петрович, подержи щит, — крикнул я, сел на помост рядом с Иваном и начал заматывать его рану своим шарфом.
Спереди снова ударили пушки, в ответ прилетел жидкий залп пищалей казаков и чья-то пика, которую её хозяин от отчаяния метнул в сторону нашего войска. В ушах звенело, но я различил ещё один бортовой залп артиллерии «Орла» и треск пищалей с северной стены.
Мне очень хотелось остаться на помосте, рядом с Иваном, но я всё же нашел в себе силы встать и принял у Трубецкого щит. Тот посмотрел на меня:
— Не ранен, царевич?
— Ивана зацепило, но не сильно, меня — нет, — ответил я. — Что происходит? Я ничего не вижу в этом дыму.
— Казаки на берегу, вперед продвинуться не могут и назад отойти тоже — струги посечены картечью. Скоро сообразят и сдадутся.
— А если нет? — не поверил я.
— Немногие готовы под обстрелом пушечным долго лежать, — ощерился князь. — Сдадутся, куда они денутся?
Снова впереди бахнули пушки, за ними рыкнули фальконеты, протрещали пищали — и внезапно раздался чей-то крик:
— Сдаются!!
Мы победили.
* * *
Конечно, битва на этом не закончилась. Пара стругов всё же снова попыталась проскочить в Волгу, и по ним с крепости пришлось стрелять на поражение. К счастью, они никого не потопили, но у одного кораблика поломали мачту, которая упала на гребцов и нанесла им серьезный урон — потом мы достали оттуда пару мертвых тел, да и остальные казаки оказались покалечены. А у другого корабля напрочь снесло нос вместе с установленным там фальконетом и его обслугой, что пыталась произвести выстрел.
Ещё один струг внезапно отчалил от пристани и пустился к южному берегу реки — а там у нас уже не было засады, да и пушки не дотягивались. Но наши струги уже разобрались с беглецами к переволоке и пустились в погоню, которая вскоре продолжилась на земле. Стрельцы потом клялись, что отловили всех, а кого не отловили — положили из пищалей.
И лишь совсем к вечеру мы смогли начать подводить первые итоги.
Убитых у нас не было, но раненых хватило на небольшой лазарет. Кто-то из стрельцов получил рану от сабли во время схваток на стругах, кого-то зацепила щепа от разбитых укреплений. Я честно обошел их всех, одарил деньгами, а заодно посоветовал, как снизить возможную смертность от инфекций — то есть вскипятить воду и очень аккуратно промыть раны, стараясь не заносить туда грязь. Правда, когда я заикнулся, что было бы неплохо продезинфицировать всё водкой, на меня посмотрели как на врага народы — и добровольные медики, и раненые. Впрочем, от самой водки они не отказались, так что пришлось немного распотрошить личные запасы бывшего воеводы, но стрельцы употребили её исключительно внутрь.
Все казачьи струги достались нам — несколько было повреждено, но на плаву держалось уверенно, и стрельцы уверяли, что отремонтировать их — раз плюнуть. Я не очень понимал, зачем мне дополнительные единицы в моем и без того раздутом флоте, но согласился. В конце концов, у «Орла», которому скоро отправляться в Астрахань, должна быть достойная свита — а морские челны Разина для этого подходили как нельзя лучше. Да и в Царицыне надо было что-то оставить — идея организации речного патруля меня так и не оставила, и почему бы не начать её внедрение с южных регионов Русского царства?
«Орел» явился к пристани в Царице во всей красе — очень медленно и величаво. Плыл он самостоятельно, под всеми флагами, в том числе и под тем, который считался как бы моим — не знаю, зачем его Бутлер повесил, раз меня на борту не было. Пушечные порты у фрегаты сейчас были закрыты, но всё равно смотрелся он очень грозно — настоящим флагманом русского флота. Ну и пусть, что пока речного — будем когда-нибудь и на морях шведу грозить.
Битва на северной стороне, как мне пересказали, закончилась относительно быстро. Казаки со стругов высадились, начали подбираться к крепости, но тут же наткнулись на ловушки, потом по ним пару раз выстрелили из пушек со
