Апостол Кармы - Максим Злобин

— Что?

— Что?

Я, признаться, от неожиданности немножечко в осадок выпал.

— Простите, — сказал я. — Вы сейчас предложили нам договориться?

— Нет, что вы? — явно нервничая сказал парень и прижал палец к губам. — Вы меня неправильно поняли, — а затем трижды раскрыл пятерню, мол, пятнадцать. Тысяч рублей, по всей видимости.

— А, — кивнул я. — Ага. Понятно.

И впрямь, теперь мне стало понятно абсолютно ВСЁ. Бедный пацан.

— Вам угрожали?

— Что? — теперь настала его очередь удивляться.

— Простите, молодой человек, я забыл ваше имя.

— Инспектор ДПС, Павел Иванович Дашков, — на автомате отчеканил парень.

— Павел Иванович, давайте сразу определимся: я вас ни в чём не обвиняю. И если вы захотите донести на вышестоящее начальство, которое оказывало на вас давление — милости прошу по адресу Плещеевская, дом 1А.

— Что? — Павел Иваныч окончательно потерялся и заладил: — Что? Чего? Почему?

— Ты хоть понимаешь, что ты сейчас делаешь, дурак? — спросил я. — Тебя в расход пустить решили, как самого молодого. Получится, значит получится, а не получится, так и не жалко, — я аж головой покачал от такой тупости. — Ты бы поосторожней с ними впредь, Павел Иваныч. С гнильцой у вас тут люди работают.

— Что?

— Виталя, пойдём.

— А права?

— Оставь.

Вперёд Шапочки, я вышел прочь с ДПС-овской кухни и чуть лбом не ударился об Алфёрова. Начальник полиции был тут как тут. Выжидал чего-то, и я даже знаю чего. Не нужно было быть проницательным сверх меры, чтобы проследить за их невербальным общением с бедолагой Дашковым.

Алфёров кинул поверх моего плеча вопросительный взгляд. Павел Иваныч еле заметно мотнул головой, мол, не вышло. Алфёров расстроился.

— Неспортивно, Константин Сергеевич, — сказал я, брезгливо поморщившись. — Фу, — чутка зацепил его плечом и двинулся на выход…

* * *

Дождь наконец-таки утих.

Обратно в офис мы вернулись на другом, не Шапочкином такси. Виталя при этом всю дорогу молчал, ну а оно и понятно. Переваривал. Всё-таки права были его хлебом, и этот хлеб у него только что отобрали.

Причём абсолютно законно, и обжаловать тут нечего.

Все остальные сотрудники «конторы» тоже закончили все свои выездные дела, и к нашему возвращению были на месте. Продуктивно, ничего не скажешь. От «пришёл» и «увидел» до «победил» в случае Дандевиля прошло всего лишь несколько часов, и ребята снова были предоставлены сами себе. Сидели в обесточенном здании и не знали, чем себя занять.

Именно поэтому я ожидал, что застану полномасштабную ругань всех со всеми, а в итоге нарвался на душещипательное зрелище…

В свете оплывших воском догорающих свечей, сотрудники выстроились рядышком и молча приветствовали Шапочку.

— Ну ты как? — первой спросила Ксюша.

— Да нормально я, — отмахнулся Виталя.

— Ты не переживай, парень, — подошёл к нему Виктор Саныч и похлопал по плечу. — Всё образуется, вот увидишь.

— Ты молодец, — и даже Брюллов, из которого довольно трудно вытянуть искренность, решил пожать таксисту руку.

И тут… тут внезапно выяснилось, что Шапочку любят без исключения все. То ли сын полка он у нас, а то ли без преувеличения цемент, что потихоньку застывает в фундаменте «Конторы по борьбе с лихоимством».

Даже Варвара Викторовна, которая вчера сорвалась на него за испорченный дубль, сейчас утешительно притопила Шапочку носом промеж своих грудей. Да чего там Варвара? Сайтама! Сидя на руках у Андрюхи, Сайтама принялся облизывать Шапочку. Впервые на моей памяти эта псина пренебрегла своими собственными неврозами и принялась делать то, что от неё и требуется — оказывать эмоциональную поддержку.

— Придумал уже что-то? — спросил у меня Панкратов.

— Да чего тут думать? Величество ведь обещал разговор. Вот и попрошу у него транспорт со спецномерами. Одну штуку для одного ведомства, без перебора. И будет у нас Шапочка с мигалкой…

— Правда⁈ — крикнул Виталя куда-то в жаркую ложбину Успенской-Меренберг.

— Конечно, правда. Единственный момент, что теперь ты на три года от нас никуда не денешься. Ну… пока права естественным образом не вернут.

— А получится? — Шапочка наконец высвободился из захвата.

— Должно, — вполне уверенно ответил я. — У всех получается, и у нас получится.

— Спасибо, Сергей Романович!

— Да рано ещё благодарить, — сказал я и тут…

И тут нам дали свет.

— Ура! — крикнул Панкратов. — Давайте отмечать!

— Что отмечать?

— Закрытое дело!

— Прошу прощения, а мы теперь каждое закрытое дело будем отмечать?

— Не будьте снобом, Ваше Сиятельство! Вам не идёт!

Жестом профессионального фокусника, Михаил Михайлович извлёк из кармана брюк стопку новеньких свидетельств, перемотанных жёлтой резинкой для денег. Запах свежей кожи аж в нос ударил.

— Повод есть, — тайник передал мне документы. — Официальное оформление на работу, как никак. К тому же мне изрядно надоело ждать, когда все вокруг осмелеют настолько, чтобы принимать джакузи во время рабочего дня, — Панкратов резко развернулся и направился в сторону гидромассажных ванн. — Хватит уже стеснения! Взрослые ведь все люди!

— Я тогда что-нибудь закажу, — подключилась Успенская-Меренберг и достала телефон. — Суши все едят?

* * *

В серьёзном кабинете сидел серьёзный человек. И серьёзен этот серьёзный человек был так, как никогда прежде. Ну а ещё бы!

— В каком смысле посадили?

Имя этого человека было слишком известно, — как в узких кругах, так и во вполне себе широких. И потому, когда разговор касался его теневой и не совсем законной деятельности, подчинённые ограничивались обращением:

— Ваше Благородие.

Мужчина с татуированным лицом поклонился и расставил руки в стороны, чтобы люди Его Благородия могли охлопать его на предмет жучков.

— Оставьте нас, — рявкнул Благородие, когда эта формальная процедура подошла к концу.

И остались Благородие с Татуированным вдвоём. И Благородие повторил свой вопрос:

— Что значит «посадили»?

— Видел ту срань, которая на улице творится? — издалека начал Татуированный. — Так вот этот придурок додумался своих работников в самый дождь выгнать на работу.

— Ну и что?

— Ну и то, что он их зарплаты как-то там крысил. Что-то с индексацией связано, с надбавками и… короче, нашли за что закрыть.

— Кто нашёл?

— Так всё те же. Каринский и эта его, — Татуированный хмыкнул. — Контора сраная.

— Так, — Благородие поджал губы. — Ты же в курсе, что он нам должен?

— Был должен, — поправил Татуированный. — А так да, конечно, в курсе.

«Плохо», — подумал Благородие: «Просто отвратительно».

Сперва его лишили постоянного источника дохода и из игры выбыл Григорьев. Да, с Григорьевым всё было неоднозначно. Сам он в схемах Благородия участвовать не пожелал, прижать целого графа было не так-то просто, — всегда оставался неиллюзорный шанс нажать слишком сильно и получить сдачи, — и потому мужчин связывал между собой старый добрый шантаж.

Благородие знал про бизнес на навозе, а Григорьев оформил у Благородия ежемесячную