Тактик.2 - Тимофей Кулабухов

Это отняло у меня последние силы. Мир вокруг начал меркнуть, звуки затихать. Я успел стереть последний орочий символ с каменного сапога Дикаиса, и в этот момент ноги окончательно подогнулись. Темнота сомкнулась перед глазами, и я рухнул без сознания к подножию очищенного мной божества. Последней моей мыслью было: «Интересно, зачтётся ли мне это… как хороший поступок… в этой безумной игре…»

* * *

Сознание возвращалось медленно, неохотно, как утопленник, вытащенный на берег. Сначала — боль. Тупая, всепроникающая, она пульсировала где-то в боку и в плече, отзываясь на каждое движение, на каждый вдох. Потом — холод. Липкий, промозглый, он пробирал до костей, заставляя дрожать всем телом. И, наконец, звуки. Приглушённые, неразборчивые, они постепенно обретали форму: тяжелое дыхание, скрежет камня, чей-то встревоженный голос…

Я попытался открыть глаза, но веки показались свинцовыми. С трудом разлепив их, я увидел над собой низкий, тёмный свод пещеры, едва освещённый колеблющимся пламенем факела, воткнутого в расщелину скалы. Рядом, склонившись надо мной, маячило знакомое, бородатое лицо Эйтри. Его обычно суровые черты были искажены тревогой и… чем-то ещё. Отчаянием?

— Рос… Рос, ты меня слышишь? — его голос звучал глухо, как из-под воды. Он что-то делал с моей раной, задрав доспех и разрезав штаны. Кажется, пытался сшить рану, стянуть края грубой ниткой, но руки его были неловки, а нитка, перемазанная кровью, выскальзывала из пальцев. Кровь, тёмная и густая, все равно сочилась, пропитывая мою одежду и спину. Я чувствовал, как она течёт, тёплая и липкая, и с каждой её каплей уходили силы.

— Кажется… слышу, — прохрипел я, пытаясь сфокусировать взгляд. Голова кружилась, как после хорошей пьянки, только вместо веселья была тошнота и слабость. — Что… что случилось?

— Ты потерял сознание, — Эйтри мрачно покачал головой. — У статуи… после того, как ты… Кровь не останавливается. Дело дрянь, Рос. Тащить я тебя не смогу. Да мы бы и не успели, судя по глубине раны. Наконечник задел кровеносный сосуд, тут сколько не сжимай… В общем, друг, всё плохо.

Я попытался приподняться, но острая боль пронзила тело, вырвав из груди стон. Эйтри осторожно уложил меня обратно.

— Лежи спокойно, человек, — пробормотал он. — Не трать силы.

Глава 26

Внешние сигналы

Я закрыл глаза, чувствуя, как холод медленно расползается по телу. Дыхание становилось всё более поверхностным, сердце билось слабо и неровно. «Вот и всё, — мелькнула отстранённая мысль. — Конец игры. Game over. Интересно, будет ли экран загрузки с последним сохранением? Или сразу титры?». Какая-то часть меня, та, что всё ещё цеплялась за жизнь, отчаянно сопротивлялась, но другая, уставшая и измученная, уже была готова сдаться. Слишком много боли, слишком много крови.

И тут… тут что-то изменилось. Сначала я почувствовал это как едва заметное тепло, исходящее откуда-то извне. Потом это тепло стало нарастать, превращаясь в мягкий, золотистый свет, который, казалось, проникал сквозь закрытые веки. Он не обжигал, не слепил — он был… успокаивающим. Ласковым.

Я снова открыл глаза. И обомлел.

Пещера, ещё мгновение назад тёмная и мрачная, была залита этим самым золотистым светом. Он исходил от статуи Дикаиса, той самой, которую я так старательно очищал от орочьей скверны. Каменный бог, казалось, ожил. Его высеченные из чёрного камня черты светились изнутри, а глаза, пустые и незрячие, теперь горели мягким, янтарным огнём. Эйтри, застывший рядом со мной с открытым ртом, смотрел на статую с благоговейным ужасом.

А потом мир вокруг меня поплыл, исказился, как отражение в дрожащей воде. Золотистый свет стал ярче, он окутал меня, поглотил…

* * *

Я оказался… нигде. Или везде. Вокруг не было ни стен, ни потолка, ни пола. Лишь бесконечное, пульсирующее золотистое марево, тёплое и уютное, как материнские объятия. Боль исчезла. Холод тоже. Осталась только какая-то вселенская тишина и покой.

«Так вот ты какой, загробный мир, — мелькнула ленивая мысль. — Неплохо. Даже вай-фай, наверное, есть».

И тут передо мной начала формироваться фигура.

Сначала это был просто сгусток света, более плотный, чем окружающее марево. Потом он начал обретать очертания. Высокий, могучий, облачённый в нечто, напоминающее древние гномьи доспехи, но сотканное из чистого света.

Лицо… лицо его было таким же, как у статуи. Суровое, мудрое, с густой бородой, заплетённой в косы. Только глаза… они были живыми. Глубокими, как недра гор, и древними, как само время.

Дикаис.

Он просто стоял и смотрел на меня. А я… я не чувствовал ни страха, ни удивления. Только какое-то странное, почти детское благоговение. Как будто встретил персонажа из любимой книги или игры, только… по-настоящему.

— Я просил одного гнома, странника-торговца Воррина, привести тебя, Ростислав, сюда. Вижу, что ему удалось. Сдуру он, конечно, принял меня за Скафса, ну да ладно, главное же результат, верно? — раздался у меня в голове голос. Он не был громким, но обладал такой мощью, такой глубиной, что, казалось, вибрировал в каждой клеточке моего тела. Спокойный, как вековые горы, и незыблемый, как сама земля.

Я молча кивнул. Наверное, кивнул. Трудно понять, сделал ли ты что-то в мире, где ты не чувствуешь собственного тела.

— Ты проявил уважение, смертный, там, где твои враги сеяли лишь ненависть. Ты очистил мой лик и помог гномам. За это я дарую тебе своё благословление.

Я почувствовал, как тёплая, живительная энергия наполняет моё тело. Она текла по венам, как расплавленное золото, затягивая раны, унимая боль, возвращая силы. Я видел, нет, скорее, ощущал, как затягиваются порезы, как срастаются повреждённые мышцы, как восстанавливаются сломанные ребра. Это было… невероятно. Как будто кто-то нажал кнопку «полное исцеление» в моем персональном интерфейсе.

— Беда в том, человек, человек из мира Земля, что мой народ забыл меня, отвернулся от древних путей, — продолжал тем временем голос Дикаиса. В нём слышалась не только мощь, но и какая-то глубокая, вековая печаль. — Их сердца очерствели, стали надменны, их волнуют только золото и собственная гордыня. Их души покрылись пылью забвения. Но в них ещё жива искра веры. Искра, которую ты, чужак, сумел раздуть своими поступками.

Он сделал паузу, и его светящиеся глаза, казалось, заглянули мне прямо в душу.

— Если гномы Туманных гор смогут изгнать орков с моих священных земель… если они восстановят мой храм здесь, в сердце гор, где он был осквернён…