Ломоносов Бронзового века (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович

— Железо — тоже дело нужное! Так что сделаем пока, как мой тёзка и твой предок сказал. Если не получится — это дело другое.

— Не получится, тогда и выпорем! — согласился мой родич.

— А пока… Пока пусть учится этой самой, как ты её называешь, Руса? — спросил глава селения.

— Химии! — неохотно проворчал я. Идея о стимуляции поркой меня как-то не особо вдохновила.

— Пусть учится химии. И думает. Сегодня всё равно его к знахарке отведём, та нарыв выдавит…

Тут мне поплохело.

— … Потом ему отлежаться надо будет. День, два — сколько скажут. Есть, спать, не работать. И повязки менять.

А вот это звучало значительно лучше!

— А там или сам до вас дохромает, или я ему снова ослика дам. И пусть солью занимается. Не отвлекай его особо! И нечего фыркать. От очищенной соли толку немного, но и он есть. Так что пришлю я тебе пока двоих работников взамен него. А он пусть учится. Какое-то время мы продержимся. А там…

— А там он научится получать столько железа, как как старый Тигран получал, — мрачно проворчал мой двоюродный дед. — И вы меня на него поменяете!

Опаньки! А вот об этом-то я и не подумал. «Железо, получать больше железа!» Идея хорошая, но вот глава рода этому может быть не особо рад. И что он сделает? Прирежет меня? Ночью придушит? Со скалы столкнёт? Или просто натравит братца, который и так меня не любит, чтобы рук не марать?

Чёрт! Как был я учителем, как и остался. В интригах ни хрена не понимаю!

— Ха! Ха-ха-ха-ха! — вдруг залился смехом хозяин дома. — Старый уже, а дури, что у малого! Ну, зачем нам спешить? Мастер роду нужен. И долине нужен, спору нет. Но научится он ещё не скоро! А сколько мы с тобой протянем, а? Ну год, ну два… Ты, старый пень радоваться должен и богов с предками благодарить, что у тебя смена, кажется нашлась! Понял?

Шесть дней спустя я сидел под тем же навесом, где мы недавно дробили шлак, и занимался переливанием.

Нет, вовсе не из пустого в порожнее, а очень даже по делу. Уже третий день я чистил соль от горечи. До того… Блин, даже жутко вспомнить! А я-то в прежней жизни стоматологов боялся! Да эта знахарка их хуже многократно!

Нет, началось всё хорошо, она несколько раз вымыла мою пострадавшую конечность, сначала просто водой, потом каким-то отваром, затем теплой водой с мылом и снова — обычной водой. Но вот дальше… То она мою лапу мяла по всякому, не обращая внимания на вопли и крики, то взяла нож и начала ковыряться в ране, вскрыв в итоге какой-то гнойник. Потом снова мяла, не удовлетворившись результатом. И выдавила-таки второй гнойник. И снова мяла и мыла, мыла и мяла. Боль пробивалась сквозь опьянение (а староста за время разговора как-то незаметно влил в меня целых четыре кружки, что наложилось на хроническое недоедание, и меня-таки «повело»), почти не смягчаясь.

Единственное утешение — рану потом смазали какой-то мазью и перевязали совершенно чистой тканью. Хотя нет, не единственное. Когда я дотащился до кровати, мне дали ещё одну большую кружку горячего вина, так что в сон я провалился незаметно.

И сейчас никому и дела нет, что у меня нога по-прежнему зверски болит. Рана затягивается? Работать сидя могу? Ходить с костылем способен? Ну и ладушки, вот тебе помощник, работайте!

И работал. Для начала пришлось всё же получить поташ, готового было совсем мало, едва пара горстей. Благо, ничего сложного. Берёшь древесную золу, разбалтываешь с водой, потом даёшь отстояться и аккуратно сливаешь раствор в кувшин. Всё, большая часть примесей отделена. Ждёшь ещё несколько часов, и снова аккуратно переливаешь раствор в чистый кувшин. Вернее, говоря химическими терминами, производишь декантацию. Всё, у тебя есть кувшин довольно чистого раствора поташа. Потом выставляешь его на солнце и ждёшь, пока не упарится настолько, что снова начнёт выпадать осадок. Это означает, что раствор насыщенный. Он-то мне и был нужен.

Так и работали. Помощник таскал пустые кувшины и оттаскивал полные, приносил воду и золу, утаскивал мусор и выливал подальше помои… А я аккуратно перемешивал и декантировал. И думал.

Значит, земля Кем, она же — древний Египет, тут известна. Больше того, почти два века назад «южные соседи» завоевали и её. Так и проникла часть их знаний сначала в столицу загадочных «южан», а потом и в эту долину с давним их предком Ваагном-химиком.

А что, удобно! На него я теперь могу многое из своих знаний списать. Правда — тут я поёжился — для этого придётся в пещеру ходить. А вдруг всё же выгонят? Или он и правда того, заговорит? Не сойти бы при этом с ума от душевного потрясения.

— Эй, Дикий, теперь кувшины с раствором соли тащи! Дюжину!

Почему Дикий? А прозвище такое у моего нынешнего помощника. Еркаты-долинные его ещё ребенком получили. В качестве расчета за какой-то клинок. Да, рабство, а что вы хотели? Древний Мир всё-таки. Правда, не всё так просто оказалось и с этим. Одноплеменников вообще не рекомендовалось брать в рабство. Не запрещалось, нет, но — не рекомендовалось. Если кто-то увязал в долгах, его могли отдать в рабство кредитору, но обычно родне предлагалось его выкупить. А даже если не выкупали, были такие, изверги… В смысле — «извергнутые из рода», то рабство их длилось недолго. В зависимости от местности, размера и причины долга и других сложных причин срок мог быть от трёх до дюжины лет. Потом такого раба полагалось отпустить или принять в род. Примаком. Статус не очень высокий, но круче, чем раб. Намного круче. Большинство, кстати, оставалось. Потому что старый род их изверг. А кому охота в одиночку-то маяться? Только совсем пропащим.

Дикий не был соплеменником, но и его дюжину лет спустя освободили и приняли в род. И даже имя дали, но он привык к прозвищу, да и все привыкли.

Значит так, теперь самое тонкое. Я аккуратно, тонкой струйкой из кружки вливал в концентрированный раствор соли насыщенный раствор поташа. Потом останавливался, и переходил к другому кувшину с солью. Пока я обходил всю дюжину, осадок следка оседал и я снова вливал поташный раствор. Так до тех пор, пока осадок не прекращал образовываться. Это означало что большая часть солей кальция и магния, которые и давали основную горечь, связалась в карбонаты и выпала в осадок.

Вот как раз такой случай. Я промыл палец в чистой воде, засунул в кувшин и попробовал. Ага, большая часть горечи исчезла. Зато появился мыльный привкус. Это ничего, это лишь означает, что теперь тут небольшой избыток соды. Откуда она взялась? Так мы ж химией занимаемся. Была в сосуде поваренная соль, то есть соединение натрия. И добавили растворимый карбонат. А сода как раз и есть — карбонат натрия.

Ничего, всё продумано, сейчас мы дадим осадку отстояться, сольём раствор, и снова добавим немного исходного раствора соли. Рука уже набита, так что у нас останется… Нет, всё равно не чистая соль. Тут есть примеси сульфатов и много калия. Поэтому горечь сохраняется.

Но, во-первых, она раз в тридцать слабее, чем была. Во-вторых, я знаю, как её убрать. А в-третьих, мне и нужно, чтобы немного горечи оставалось. Будет повод после пещеры замутить ещё один очень нужный мне эксперимент.

— Всё, Дикий, перерыв! Иди, притащи нам обоим обед. И смотри у меня, если опять от моей порции отхомячишь, не посмотрю, что ты старше и здоровее, побью! А если не получится — потребую, чтобы сменили.

Тот оскалился в ответ, подтверждая свою дикость и непокорность, и неторопливо убрёл за обедом. Я прекрасно знал, что там он позубоскалит с женщинами, потом долго будет спорить, требуя увеличить нашу пайку и напирая на мой новый, не всем понятный, но явно поднявшийся статус, затем так же, не особо торопясь, побредёт сюда. Так что пол часика, а то и минут сорок у меня было.

Я неторопливо добрёл до кувшина, стоявшего отдельно. Нет, этот опыт я мог бы и при Диком проводить, но дело в том, что запах его бы насторожил. Кто хоть раз унюхал уксус, вряд ли с чем-то спутает его запах. А именно этот ценный пищевой продукт я и использовал для своих опытов.