Патруль (СИ) - Гудвин Макс

Мой взгляд поднялся вверх, на наблюдающий за мной глаз камеры. И тут подъехала та самая белая реношка. Я открыл пассажирскую дверь и сел.

— Доброго дня. Мне на Макрушина, 12, — произнёс я.

— Понял, — ответил Женешбек, — пристегнитесь, пожалуйста.

— Зачем? — не понял я, видя, что он пристёгнут.

— Камера за ремень штрафует.

— И тут камера… — покачал я головой, но пристегнулся.

Он начал движение, и я заметил у него на телефоне, закреплённом на вентиляцию, такую же карту, которая показывала, сколько нам ехать до моего жилья. Удобно, можно не запоминать адреса. А под зеркалом — ещё один экран, который показывал дорогу перед его машиной.

— Тоже камера? — спросил я у водителя.

— Где? — не понял он.

— Ну, вот, — показал я на прибор под зеркалом.

— А, регистратор? — спросил он, — Ну, да, на всякий случай.

На какой «такой» случай, я не спрашивал.

— Слушай, а ты давно в этом городе? Я просто только приехал.

— Давно, пять лет уже.

— Почему Златоводск? — спросил я.

— Река тут течёт, в Томь впадает, Злата называется, на ней давным-давно золото мыли, в честь этого и город назван, а до революции это была Златоводская губерния.

Златоводск, Златоводск… Я не помнил такого города, но самое странное, что, попытался вспомнить, откуда я сам с прошлой жизни, и не смог: помню, что был майором СОБРа, помню, что воевал, многое со службы помню, а откуда был сам — всё это стёрлось, словно кот слизал.

— А Томь куда впадает? — спросил я.

— В Обь, — ответил Женишбек.

А вдруг это всё не сон? И я, и правда в Сибири. В Сибири 2025 года. Зачем я тут? Что такого должен совершить бывший майор СОБРа, попавший в должность простого полицейского в звании младшего сержанта? Камеры по всему городу отключить, чтобы дети, дымящие у кафешек, за базаром научились следить? И где все гопники, кстати? Неужели в полицию пошли работать, как последнее пристанище здравого смысла…

Вот уж поистине: хорошие времена рождают слабых людей. Одно из исключений — наверное, те парни, дерущиеся по телевизору в клетках. Очень похожее на бои без правил.

— Друг, а как спорт называется, где в клетке дерутся? — спросил я у водителя.

— ММА, друг, — ответил он, — вон, кстати, проезжаем один из клубов.

Я повернул голову, и правда: на стене одного здания висел светящийся прямоугольник, где анимированный мужик стоял в клетке, подняв кулаки. В названии не было ничего воинственного — «АУРУМ». Что это вообще за тема — называть клубы как элементы таблицы Менделеева? Возможно, я зайду туда после смены и когда буду не подшофе.

Макрушина, 12, здание общаги гражданского типа, располагалось за какой-то школой на возвышенности, с примыкающим к ней огромным стадионом.

— Приехали, — сообщил мне Женежбек, — Пять звёзд поставите?

— Каких звёзд и куда? — уточнил я.

— В приложение, в котором вызывали.

— В это? — показал я ему телефон, где уже светилась картинка, что поездка завершена, и было действительно пять серых звёзд.

— В него, — произнёс Женежбек.

— А как? — снова спросил я, ощущая себя и правда тормозом в этом новом мире.

— Ткните пальцем на правую звезду, — попросил он, и я ткнул.

Все пять засветились то ли жёлтым, то ли золотым светом. И я вышел из машины, услышав на прощание: «Хорошего дня».

Сбылась мечта идиота: передо мной стояла серая трёхподъездная пятиэтажка, а вокруг были разбиты палисадники, в которых цвели цветы. Проселок — дорога возле неё — был заставлен иномарками. А в какой квартире я живу, я у Лаечко не спросил… Не стучаться же в каждую с вопросом, знают ли меня тут.

Итак, что я имею: у меня есть ксива и ключи от квартиры, которая неведомо где, есть пустой кошелёк и карты различных банков. Я вздохнул и присел на ограждение палисадника — жёлто-зелёное, железное, из квадратного профиля. И, просидев так минуты три, понял, что так дело не пойдёт, и пошёл к самой улице, от которой отделялся этот самый проулок, благо на углу стоял магазинчик, похожий на большой крытый ларёк. Вообще-то я не любитель выпить, но тут реально нужно, и, зайдя внутрь, я купил ещё пива, спросив, какое тут хорошее, и получив ответ «я такое не пью», взял бутылку зелёного цвета.

«Туборг».

— А открывашка есть? — спросил я, не желая откупоривать тару об палисадник.

На что на меня посмотрели как на идиота, выдав: «Тут пробка откручивается».

Не знаю, на что я надеялся, но сел напротив дома в районе центрального подъезда и, открутив крышку, огляделся по сторонам. Мусорок не было, однако было чисто. Значит, в 2025-м не мусорят. И, убрав крышку в карман, пригубил алкоголь, задавая себе вопрос: не многовато ли я сегодня уже выпил? И тут же отвечая, что сегодня, походу, мой день рождения, а завтра, похоже, — день увольнения с работы.

Глоток за глотком я поглощал лёгкий и тонкий, со сладковатыми солодовыми нотками и мягкими хмелевыми оттенками, напиток. Отвратительно, не полезно для мозга, и для сердца, и для всего организма, но если уж сила, которая перенесла меня сюда, не удосужилась засунуть в карман инструкцию, то будь что будет.

Я улыбнулся. Про семь видов рака забыл, которые спирты вызывают. Занятное дело, я заметил, что в этом времени на пачках сигарет рисуют болезни, которые оно вызывает, а на спиртосодержащих почему-то нет. Так-то и сахар вреден, почему бы на пироженных не нарисовать: «Диабет и его последствия».

И снова улыбнулся всплывшей в голове сценке, в которой Дед Мороз дарит детям сладкие подарки и приговаривает своим привычным басом:

— А вам, дети, я подарю съедобное! С какими картинками вы хотите? Есть, значит, кариес, ожирение, атеросклероз, диабет второго типа и заболевания сердечно-сосудистой системы?

И в моей больной голове, после войны, на основании увиденного сегодня у кафе, ребёнок, затягивающийся дымной электронной дрянью, отвечает:

— Дед, я твою мать любил! Давай кариес!

А пока я пил, люди ходили мимо меня и смотрели на меня как на дерьмо. Бегло, быстро отворачивая взоры. Что я даже осмотрел себя: может, испачкался где-нибудь? Но нет, визуально я был чист и молод, в меру весел и, возможно, даже счастлив. Хрен его знает, чё все пялятся.

И тут откуда ни возьмись появился он. Низенький, худощавый, с кудряшками из-под фуражки, в кителе, явно большеватом для его плеча, младший лейтенант. И направился прямо ко мне. Сурово смотря на меня, насколько вообще возможно смотреть этим детским, почти мальчишечьим лицом. Мельчает мент.

Ну а вообще, походу, всё, приехали. Походу, распитие пришьют на ровном месте, точнее, не на ровном, а в общественном, хрен их знает, может, палисадник таковым сейчас является.

— Здарова, пьянь! — выдал мне мал-лей (от словосочетания «маленький лейтенант»).

— Ничё себе, какие изменения в уставе, — широко улыбнулся я, делая ещё один глоток. Убежать от служителя порядка такой комплекции я могу с закрытыми глазами.

— Ну, дык, — ответил младлей. — Чё бухаем, спрашиваю, средь бела дня?

— У меня причина уважительная! — отмахнулся я.

— Я спрашиваю, почему бухаем и без меня, младший сержант Кузнецов⁈ — выдал он, сменив хмурость на детскую улыбку.

— А ты меня знаешь? — спросил я.

И в голове возникла надежда. Возможно, это местный участковый, с которым я знаком, и я сегодня всё-таки попаду домой.

Глава 4

Первый звоночек

— К сожалению, знаю, — ответил младлей.

— Слушай, я головой ударился и не могу вспомнить, где живу, вот и сижу у дома.

— У-у-у… — протянул он, наклоняясь, — Да ты, батенька, в говно.

— Никак нет, но если не покажешь мне, где живу, то придётся тут сидеть и квасить до скотского состояния, — решил я запугать участкового антиобщественным деянием.

— В общем так, Слава, с тебя пиво, с меня дверь в квартиру тебе показать.

— Вон чипок стоит, сходи, купи сколько надо, оплата картой, — согласился я, протягивая ему чёрную карту.