Княжич Юра V - Михаил Француз

— А не боятся эти «пни», что я-то не стерилизованный. И в самом, что ни на есть пубертате. Что я тут, пока они думают, успею детей понаделать, семя своё вредоносное разбросать? Или… — сверкнула в моей голове догадка. — Ты? Тебя они не боятся? Что мои гены достанутся твоим детям? Ты за этим со мной?

— Не боятся, — разом померкла всё весёлость Катерины. И улыбка её выцвела.

— Почему? — нахмурился я.

— Они знают.

— Что знают?

— Что я не могу иметь больше детей. Физически не могу.

— Прости, — посмотрев на неё и почувствовав, что зацепил своей резкостью одну из самых очевидно больных и болезненных струн в её душе, поспешил извиниться. — Я не знал. Не хотел бередить ран.

— Забей, — поморщилась она. — Не ты же в этом виноват, — и повисло довольно неприятное, неловкое молчанье, которое хотелось прервать, но Катерина с этим не спешила. Она, очевидно, погрузилась в свои мысли и воспоминания, пласт которых я всколыхнул своими неосторожными словами.

— Но… тогда… получается… Борятинскую убрали… не её отец? Я правильно понимаю?

— Что тут понимать, — снова поморщилась Катерина. — Куда проще, в случае чего, прихлопнуть безродную только-только Пробудившуюся девчонку, чем дочь Князя, представляющего серьёзные силы, доминирующие в целом регионе: Зауралье и Западная Сибирь — не хухры-мухры!

— А остальные? — продолжил хмуриться я. — В нашей «вахте» ведь не только Алина с Мари были…

— Дворянская мелочь, — пренебрежительно дёрнула краем губ Катерина. — Тех, за кем кто-то сколько-нибудь серьёзный стоит, здесь нет. Да и… ты же у нас показал себя, как натура серьёзная, романтичная, к лёгким интрижкам и гульбе не склонная. Особенно, при наличии рядом Алины.

— А, если, всё же, от удара, нанесённого уходом Борятинской по моей чуткой и ранимой подростковой душе, я сломался бы и пошёл в настоящий загул? Сорвался. По окрестным городам, без разбору: Даровитая-Бездарная, в койке-то, в темноте и под алкоголем нет особой разницы… А уж под веществами, и подавно.

— То есть, тебе действительно нужно объяснять, что в вопросе, в котором и Дворянок не пожалели бы, кто-то будет вообще считать простолюдинок? Серьёзно? — скептически посмотрела на меня Катерина со своего трона. — Какой-нибудь «взрыв бытового газа», перешедший в «пожар, осложнённый сильным ветром и предшествовавшей длительной сухой погодой», и всю ту половину города, где ты успел «гульнуть», можно вычёркивать с карты области…

— Да они охренели! — округлились мои глаза. — Да я…

— Но это, как ты сам понимаешь, крайний случай, — поспешила прервать Катерина. — Ведь такое поведение, о котором ты говоришь, совершенно не вписывается ни в один составленный многочисленными аналитиками твой психологический портрет. Ты просто такого никогда не сделаешь. Сам себе не позволишь. Не разрешишь.

— Но…

— А, разве они не правы? — снова скептический взгляд и изогнутая бровь.

— Но сегодня-то сделал: сбежал. В город. Сбросив, если не всех, — вспомнил я о том, что сама-то Кураторша меня сумела отыскать чуть ли не мгновенно. — То, как минимум, большую часть наблюдателей со своего хвоста…

— И тут же последовала попытка твоей ликвидации, — усмехнулась эта… Ведьма.

— Ликвидации? — наморщил я лоб.

— Попытка отравления, — пояснила она. И причин не доверять мнению «почти Целительницы» как-то не находилось. — Вот только, твой слишком умный организм мгновенно отреагировал на отраву и выбросил её из себя. Даже быстрее, чем она начала действовать.

— Повезло, — сказал я.

— Очередной раз, — заметила она.

— Надо было сок травить, а не мясо, — пояснил я.

— Так, яд был и в соке тоже.

— Но… — недоумённо вновь вылупился я, вспоминая то, что сидел и пил сок уже после того, как меня стошнило.

— Сложный яд, двухкомпонентный. Чтобы труднее было обнаружить и отреагировать. Одна часть в мясе, другая — в соке. По отдельности — совершенно незаметные безвредные вещества, при соединении — страшный быстродействующий яд. Быстродействующий и быстроразлагающийся. Уже через двадцать минут доказать факт его наличия в теле невозможно, а смерть наступает «от естественных причин».

— Если яд такой сложный, то тебе-то откуда знать?

— Хорошо с ним знакома, — усмехнулась Катерина.

— С ядом?

— С отравителем, — стала её улыбка кривой.

— Это ты от него меня защитила? — нахмурился я.

— С чего бы это? — хмыкнула женщина. — Я учитель тебе, а не нянька. Я учу, а не защищаю. Просто, ситуация удачно сложилась для проведения урока, вот я тебя и забрала. Не больше, не меньше. Но ты, видимо, учиться не намерен?

— Практиковаться не намерен. Учиться готов в любых обстоятельствах, — поправил её я. — Обучение ведь может быть не только практическим, теория важна ничуть не меньше. Знания о мире вокруг могут быть для выживания даже полезнее умения сильно дать в морду. Или выдержать такой удар самому.

— И? Что же ты хочешь узнать? — смилостивилась Катерина.

— Что с нашим младшим братом, с Владимиром? И с матерью? С Джун?

— Ничего, — пожала плечами она. — Ваш братец ещё слишком мал, чтобы что-то по нему решать. В запасе ещё, минимум, двенадцать лет. Наблюдать будут пристально — это однозначно. Что-то предпринимать — пока нет. Проблема — именно ты, и, косвенно, Матвей. Хоть он и в гораздо меньшей степени — у него-то Дар Разума не проявлен. И, ещё может вовсе не проявиться. А Джун… ну… клеймить свою жену Пётр Долгорукий точно никому не позволит. А вот у Японии — проблемы. Очень серьёзные проблемы. Очень-очень серьёзные проблемы…

— А у них-то почему? — тупанул я.

— А, если подумать? — пожурила меня Катерина. — Включай голову: если есть Джун, то сколько ещё неучтённых Менталистов может прятаться и размножаться на этих татевых островах? Такое подозрение — крайне серьёзный повод. Достаточный чуть ли не для полномасштабной зачистки всех островов объединёнными силами Стихийников под руководством Набсовета.

— Оу… — даже замер я от таких новостей. Вроде бы слова простые, негромкие, а такой жутью и смертью от них повеяло.

— Сейчас пытаются Кобаяси с его острова выцарапать, чтобы от него самого информацию получить о том, сколько и кого он с собой из лабораторий Кочу