Ботан - Ростислав Корсуньский
«Четырнадцать минут».
Один поворот, второй, небольшой дворик и я остановился в пяти метрах от какого-то здания. На улице находилось два воина, охранявшие дверь, в которую меня просто толкало. Я подошел вплотную, придумывая способ проникновения вовнутрь.
— Все, я пошел туда, а ты охраняй здесь. Через час поменяемся, — услышал я голос одного из мужчин.
Он широко открыл двери и вошел в здание, а проскочил следом. Прошли метров пять, и я решил его стукнуть по голове, но остановился, задумавшись, где я буду искать Милайну. Но воин уверенно шел куда-то вперед, поэтому я двинулся следом. Даже удивился, когда он открыл окошко, как в земных фильмах. Я же успел заметить внутри камеры беловолоску. Удар — и мужчина падает на пол. На двери обыкновенный засов, что мне показалось странным. Перехожу на магическое зрение и виду очень сложный рисунок заклинания. Крест накрест артефактом и тот рассеялся. Открываю двери, и войдя тихо говорю:
— Тихо. Милайна, это я, — и снял невидимость.
Огромные глаза девушки выразили ее изумление. Так, по моим подсчетам осталось немногим более десяти минут, а значит, время у нас есть, ведь дорогу назад я знаю. Это было не подсказка, а именно мои подсчеты.
В этот раз на девушке были надеты металлические оковы, но я не сомневался, что при помощи артефакта я сумею не только снять с них заклинания, но и разрезать пополам. На всякий случай я снова задействовал свое умение и приобнял девушку, поскольку в таком случае я лучше ее защищаю. Или закрываю. В общем, неважно. Коснувшись браслета на одной руке, я даже почувствовал, как прошла волна энергии по нему. В голове даже мелькнула мыль: «Сколько же туда ее влили». За ним последовал браслет другой руки, и напоследок ошейник.
«Пять минут».
«Да откуда такой резкий скачок во времени⁈», — мысленно заорал я.
Глава 16
Междумирье, лесная дорога.
«Дура! Какая же я все-таки дура!», — в сотый или тысячный раз ругнулась Милайна на себя. — «Зачем? Ну, зачем я решила мстить врагам?». Это сейчас, когда на девушку надели новые рабские оковы, в голове у нее прояснилось, и Милайна стала понимать всю абсурдность своей затеи. А тогда у нее в голове стояли слова отца: «Любое злодеяние должно быть отомщено», но почему-то она напрочь забыла его же слова, что необходимо тщательно готовиться и соизмерять возможности. Ей казалось, что вот она возьмет спрятанные как раз для подобного случая артефакты, быстренько разберется в них и пойдет крушить врагов направо и налево. Артефакты она нашла, но разобраться в их действии, разумеется, не сумела. Это в данный момент девушка понимала, что, если даже отец не сумел этого сделать, то она и подавно не сможет.
Сейчас девушка радовалась хотя бы тому, что сдала их на хранение в банк гномам, а для исследования взяла только один, на ее взгляд самый перспективный в плане атаки. Она всеми силами пыталась разобраться в его действии, съездила в рунную школу гномов, в людскую школу магии, но ни в первом учебном заведении, ни во втором никто не смог подсказать ей принцип активации артефакта и что тот делает. А один владелец магазина, торгующего магическими изделиями, сказал, что над этой проблемой бьются многие маги, но подавляющее большинство положительных изысканий являются случайными. А на большей части артефактов маги даже не могут увидеть рисунок заклинания, как в ее случае.
Расстроенная, она сидела в небольшом ресторанчике, где к ней и подсел один мужчина. Начавшийся разговор ни о чем, закончился сообщением, что у него есть знакомый маг, который сможет ей помочь. Еще несколько минут они разговаривали, а потом…
Что произошло потом, девушка не помнила совершенно. Но в себя пришла она уже к тюрьме на колесах и рабскими оковами. Вот сейчас уже третий день ее везут куда-то. Конвоиры вселяли в нее страх, а вот их главный — настоящий ужас. Милайна сама не могла понять причину этого, вроде бы обыкновенный человек, но ее постоянно охватывала дрожь, когда он смотрел на нее. Еще ей казалось, что это человек, заказавший ее у работорговцев. И ведь была возможность избежать всего этого, но она пошла на поводу своего чувства мести, а не симпатии и благодарности.
Да, это тот самый невзрачный паренек, вызволивший ее тогда из плена. Она же прекрасно видела, что очень понравилась ему, да и сам он, несмотря на свою внешность, вызывал у девушки сильную симпатию. А его взгляды после того, как она сообщила о своем намерении? Это только сейчас она поняла его сильнейшее неодобрение, одобренное сочувствием. Вот и сейчас, на протяжении всего пути в неизвестность, она постоянно вспоминала те немногие часы и минуты, проведенные вместе с ним.
Они не останавливались ни в трактирах, ни в постоялых дворах, не заезжали ни в какие города и поселки. Кормили ее два раза в день и выдавали с утра флягу с водой. В туалет выводили под конвоем двух воинов, под надзором которых девушка вынуждена была справлять нужду, несмотря на оковы. Она понимала их, ведь те уверены, что она сама сумела освободиться и сбежать. Разговор на эту тему она услышала, когда впервые захотела в кустики. Вот теперь за ней смотрят постоянно. Во время этих остановок Милайна все больше скисала. Она где-то в глубине души надеялась, что по дороге попадутся стражники или армия, которые захотят проверить этих подозрительных людей. Но все разы, когда она выходила из тюремного дилижанса, девушка видела только необжитые места, а передвигались они по проселочным дорогам, а не по нормальным трактам.
Ход ее «кареты» выровнялся, а девушка поняла, что они наконец-то выехали на нормальную дорогу. Появившаяся было надежда, сразу угасла, стоило только ей сообразить, что такое могло случиться только в том случае, если они выехали на свою территорию. Вскоре она расслышала городской шум. Вот только он совсем не обрадовал девушку, которая понимала, что ничего хорошего ей здесь ждать не приходится. И правда, когда она вышла из дилижанса, то увидела, как кланяются незнакомые воины этому страшному человеку. Осмотреться Милайна не успела, так как ее быстро затолкнули в дом, а затем в камеру.
— За нее отвечаете своей головой, — через дверь услышала она знакомый голос того, кто вызывал у нее ужас. — Кормить, поить — не обязательно, в камеру не входить, смотреть
