Воин-3. Логово тьмы - Дмитрий Валентинович Янковский

Витязи недоуменно переглянулись, и Ратибор, скривившись, постучал у виска пальцем. Но тут же оба вздрогнули как ужаленные – дурачок неожиданно издал жуткий, ни на что не похожий рык. Он рычал и рычал, краснея с натуги, глазищи навыкате, а сам трясся, будто его везли на худой телеге.

Волк, побледнев, наотмашь отвесил дураку оплеуху, и тот внезапно умолк, втянув голову в плечи, только, стуча зубами, пучил повлажневшие от слез глаза.

– Де-е-вня… – виновато вымолвил он. – Там. Ратибор вытер со лба ледяной пот и сказал, стараясь держать голос ровным:

– Деревня, деревня… Ну так веди! Стоишь, слюни пускаешь. Давай показывай, что там случилось.

Но дурачок никуда не пошел, уселся на корточки и громко, взахлеб зарыдал, размазывая слезы по чумазому лицу.

– Что-то ему совсем худо… – вздохнул Волк.

– Ну и леший с ним, – махнул рукой стрелок. – Пойдем поглядим. Только осторожнее.

Они направились по еле приметной тропке, а стоны и всхлипы деревенского дурня еще долго слышались позади. Вдруг они смолкли, будто ножом срезали, снова сменившись жутким клокочущим рыком.

Ратибор вздрогнул и ускорил шаг, стараясь все же не наступить на что-нибудь колкое.

– Вот Ящер… – тихо ругнулся он. – Как людская глотка может такой рык издавать? Свихнуться ведь можно…

Булькающее рычание прекратилось так же внезапно, как началось.

– Де-е-вня… – донеслось сзади уже совсем тихо. – Там.

– Кажись пришли, – тихо молвил певец и внезапно остановился.

Ратибор, глядя под ноги, налетел на него как таран на ворота, разве что кости не хрумкнули.

– Ящ-щ-щер-р-р… – глухо ругнулся он. – Чего зад подставляешь? Совсем умом тронулся?

– Да тихо ты! Лучше погляди на деревню! Стрелок хмуро раздвинул густые ветви и замер будто прибитый, лишь по спине пробежала волна крупной дрожи.

– Великие Боги… – ошарашенно прошептал он. Деревенька прижалась околицей к самому лесу, а особенно наглые вековые дубы, не поддавшиеся топорам, стояли прямо на улочках и во дворах ладно срубленных изб. В этих же дворах и на тех же улочках валялись трупы. Много.

На них было жутко смотреть, словно кто-то огромный топтался по истерзанным телам, – побелевшие обломки ребер торчали во все стороны, одежда потемнела от высохшей крови, а руки и ноги вывернуты так, словно костей в них отроду не было.

Мужики, бабы, дети…

Ратибор насчитал с десяток, прежде чем Волк тихонько тронул его за плечо.

– Что это? – ледяным шепотом спросил певец. – Не похоже на павших в сече.

– Не иначе какая-то тварь порезвилась. Чтоб ее… Пойдем поглядим, может, кто-то остался? Интересно, давно они так лежат?

– Дня три… – неуверенно предположил Волк, потянув носом воздух. – Или чуть больше. Трудно сказать, на такой жаре тлен быстро свое берет.

– Почему же тогда ни собаки, ни волки, ни лисы…

– А почему так тихо? – вопросом на вопрос ответил певец. – Словно все замерло с перепугу.

– Не ладное тут дело… – выходя из леса, буркнул Ратибор. – Пойдем, только будь наготове.

Глава 4

Вялый послеполуденный ветерок заставлял трепетать пыльные листья деревьев, грустно склонивших ветви возле домов. Пыль запорошила неопрятно лежащие трупы, раздавленное корыто, отброшенный кем-то и уже заржавленный меч, забилась в щели серых рассохшихся срубов.

Ратибор чихнул с громким присвистом, но тишина сожрала этот звук, едва тот вырвался на свободу.

– Ишь как запылило все… – почесывая кончик носа, вымолвил он. – Я уже сколько раз замечал – где неподвижность, там обязательно пылюки навеет. Н-да… Ну и досталось же деревенским!

– Не меньше седмицы тут лежат, – сморщился Волк. – Тленным духом все кругом пропиталось. Но ни один зверь сюда не сунулся, даже те, кто мертвечину за лучшую сыть считают. Ох и худое тут место! У меня внутри все аж дрожит…

– Слушай, а тебе не кажетсястранным, что столько народу на улицах разом загинуло? Тут, почитай, как раз вся деревня. Неужто в домах никого не было?

– Повылезали с перепугу… – пожал Волк плечами.

– Да ну… С перепугу-то как раз по домам хоронятся! А тут вывалили от велика до мала. Странно…

– Ящер… Даже мух нет! А я-то думаю, отчего так тихо? Ни жужжания, ни птичьего щебета. Может, какая зараза? Зверь, он заразу чует.

– Ага… – Ратибор хмуро оглядел ближайшее тело, по которому даже трудно было сказать, мужское оно или женское. – Такая зараза, что подавила народ, как рухнувшая скала. Разве что камней не видать, а так очень похоже. Нет такой заразы! Уж я в целительстве кое-что смыслю. Это точно какая-то тварь. Или целая стая.

– А следы? – с сомнением покачал головой Волк. – Следов не видать. По следам я бы, может, понял, что за зверюга.

– Пылью, наверно, запорошило…

Со стороны леса отчетливо донесся клокочущий рык, он двигался, приближался, Волк даже ухватил рукоять меча, но Ратибор остановил его:

– Это дурень снова рычит. Неужто не слышишь? Пойдем до дальней околицы, может, сыщем какие следы.

– Зря мы сюда пришли. Толку нет, а чувствовать себя будем худо. Эх… Ладно бы в бою люди загинули, а то вот так, совсем зря. Жалко…

– Жалко у пчелы в заднице, – буркнул Ратибор. – А что случилось, того уже не исправить. Вот только надо бы эту дрянь сыскать, чтоб еще чего не наделала. Где-то ведь бродит… Вот Ящер! Не видал я такого еще.

Они прошли мимо распростертых тел, яркое солнце охотно оттеняло желтоватым светом каждую мелкую черточку жуткой картины. Пыль, запустение, тишина, запах смерти.

Волк провел рукой по шершавому срубу стены, глянул на пальцы, даже понюхал для верности:

– А вот мне кажется, что я знаю, кто тут мог столько лиха натворить. Но лучше бы я ошибался.

– Так говори, не молчи! – поднял взгляд Ратибор. – Ну?

– Ты когда-нибудь слышал о жряке? – тихо спросил певец, как бы подчинясь окутавшему их безмолвию.

Но слова били в уши, словно звучали в огромном пустом тереме. Гулко, четко.

– Бабкины сказки! – отмахнулся стрелок. – Не бывает их, это уж точно. Что мы с тобой, по болотам мало лазили? Боровиков видали, чугайстырей тоже, упыри за ноги хватали. Но чтобы жряк… Выдумки это! Я даже не слыхивал о человеке, который бы видел его. Или хотя бы следы.

– Тогда считай, что мы первые, – недобро усмехнулся Волк, протянув руку под самый нос соратнику. – Погляди.

Ратибор, скривившись, оглядел пересохшие зеленоватые хлопья на протянутых пальцах. Будто высохшая болотная слизь. Но больше всего удивили его два прилипших листочка водяной ряски.

– Что скажешь? – сухо спросил певец.

– И впрямь, грязь болотная… – почесал затылок стрелок. – Ну и что? Мало тварей в болотах водится? Все, хватит меня стращать. Не бывает жряков! И не суй ты мне в нос эту гадость! Бабки повыдумывают разную дрянь, чтоб дитяти за двор не ходили, а ты веришь каждому слову. Тьфу…

– Я и не верю… – Волк отвернулся, вытирая пальцы о бревна стены. – Думаешь, не знаю, что про жряка лишь детские сказки да страшилки? Но как их не вспомнить, коль все кругом точь-в-точь как в тех сказках?

– Ну конечно… – Ратибор вздохнул безнадежно. – В одном заросшем травой болоте живет огромный страшный жряк. Жрет все подряд. Рыбу жрет, лягух кушает, даже упырями не брезгует – все в ход идет. И когда он сожрет в том болоте все, что только можно, вылезет на свет, чтоб забраться в другое болото, где еды вдосталь. А по пути станет людям чинить злое лихо: И не будет от него спасения, потому как имеет он власть над людьми, заставляет лезть чуть не в самую пасть. А власть та от особого крика, от которого все живое замирает и ждет своей участи. Участь же проста – кого жряк не сожрет, передавит огромным телом. Так? Ничего не забыл? Мне мамка это рассказывала, когда я еще под лавку ногами ходил!

– Мне тоже, – коротко молвил Волк и в упор глянул на соратника. – И что ты видишь кругом?

Ратибор осекся на полуслове. Он внезапно