Восход Сириуса, часть 2 - Битва за хрустальный гроб - Людмила Владимировна Белаш
И вместо тёплого взгляда – тридцать ударов!
Море вас вынесло, как грязь – береговое племя! Пусть оно вас и смоет обратно, пускай вас буря унесёт! Разбойничье семя, свинари!
А как хорош, какой желанный – гадина, змеюка ядовитая!
Себек, сын Нейт – сожри его, терзай, рви мясо в клочья! Выйди на берег, беги, сбей хвостом и – хак! хак!
Она закрыла глаза, что есть сил представила – голодная пасть с частоколом зубов, агаты-глаза в жёлтых лучистых каёмках, панцирная спина, выгнутые лапы взрывают ил когтями…
– …Ложись. – Азиат хлопнул её по плечу.
Прижавшись животом к щиту, обтянутому козьей кожей, и положив ноги на подставку с перекладиной, Нейт-ти-ти зажмурила глаза и плотно сжала рот. Раб, тягуче ноя пустынный напев, умело притягивал её ремнями, обматывал тканью пальцы и пятки. Танцовщица-хенеретет – семь лет учения! – не должна охрометь. Впереди – хоть и не завтра, – дни великой мистерии.
– Покажи хлысты, – приказывал Меру. – Нет, тяжеловаты. На стопах кости мелкие и хрупкие. А трость подойдёт… – что-то узкое, гибкое со свистом рассекло воздух, затем прозвучали шаги ног, обутых в сандалии, и жёсткое гладкое жало провело кончиком по ляжке Нейт-ти-ти, мимолётно пощекотало под коленом.
Она напряглась, чувствуя, как кожа покрывается мурашками, а в лицо бросился жар.
– Всегда спрашивай – не беременна ли? На щиколотке снаружи, сзади кости, есть место. Удар может вызвать выкидыш.
«Он… не евнух».
Упругий тонкий хлыст двигался по ней, как кисть писца по папирусу, словно Меру хотел вывести на спине какой-то иероглиф. Нейт-ти-ти поняла, что вот-вот закричит без битья – такое накатило нетерпение. В темноте перед закрытыми глазами разгоралась полная, белая Луна, готовая лопнуть.
– Годится. Начинай. Раз…
От жгучего удара по ступням Нейт-ти-ти дёрнулась и пронзительно взвыла, а Меру вышагивал у изголовья щита, размеренно проговаривая счёт: «Два… Три… Четыре…»
Только. Не. Вслух. Не. Звать. Свинопасом. Береговым. Разбойником…
– Тебя! Себек утащит! Свинарь! Ааа! Чужак! Поганый!
– Семь… Восемь…
– Кошмар тебя задушит!
– Пятнадцать. – Хлыст послушного азиата замер. – Отдышались.
Нейт-ти-ти замотала головой, разбрызгивая слёзы и красную от прикусов слюну.
– Шестнадцать!
– Я! Ур-маа, прости! О-ах!
– Твёрже руку. Двадцать…
– Больше никогда!.. Нет! Уаа-а! Ай-ии!..
– …Тридцать.
Ноги её не держали, но крепкий раб привык утаскивать наказанных в спальни хенерета. Слова – и бранные, и покаянные, – все истощились, только стон во рту остался. Подружки ждали с нетерпением – пособолезновать, примочки приложить, утереть слёзы и расспросить, как он вёл себя, этот невозмутимый с Уадж-Ур.
Он приотстал – негоже ур-маа шагать поспешно, – но проронил вслед одинокое, странное слово:
– Забуду.
«А я! а я тебе… никогда!»
Навестить Нейт-ти-ти пришёл старый учитель – сухой, злой, подвижный и гибкий, как юноша, ласково прозванный юными хенеретет – Скорпион. Погладил, выслушал жалобные всхлипы, угостил сладостями.
– Ты у меня из лучших, девочка. Я б тебя поставил в главные танцовщицы на три дня мистерий – первый, третий, пятый. Но вот, видишь, царевич взял торжества под свою руку, прислал верных людей… нам в помощь. – Лик Скорпиона помрачнел. – На всё воля Великого Дома! Терпи, старайся и надейся.
Будь воля Скорпиона, он бы прибрежного выскочку Меру угостил тем же хлыстом по ступням – всю бы сотню ударов отсыпать велел! – и проводил бы обратно на север, подгоняя палками. Но царевич Джосер и его – ох, не миновать! – будущий везир, премудрый Имхотеп настояли, чтоб именно Меру надзирал за тем, как дом Птаха готовит главную мистерию. И он, язва эдакая, надзирает. Во всё встревает. Всюду лезет. Даже хенеретет наказывает чуть не лично.
Красивые девицы, досыта натерпевшись от Скорпиона, всё ж искренне сострадали ему. Годы, пошатнувшиеся вдруг надежды… Казалось – счастье выпало! и родился в пору, и дожил до Праздника Вечности, который страна Обеих Земель ждала пятнадцать веков. Сколько людей ушло на Запад, сколько не дождалось!.. и сколько ещё ждать следующего!
Торжество величайшее, более вещи всякой! и праздник должен быть беспримерным, чтобы божественный порядок сохранился на грядущие века. Скорпион блестяще подготовил девушек; его прочили – всем ведомо, – на почётную должность херихеба, носителя свитка с распорядком празднества.
Но вдруг явился Меру.
