Круг доступа ограничен - Дмитрий Валерьевич Политов
- Как глупо! – прошептал Сергеич побелевшими губами. – Пройти всю войну, десятилетиями сидеть в подземельях и принять смерть от руки сопливого мальчишки!
Только теперь я увидел осторожно подкрадывающегося к нам Мишеньку. Он взмахнул рукой и небо надо мной резко почернело. Я ткнулся мордой в землю. Последним ощущением был вкус пыли на губах.
Очнулся я оттого, что кто-то аккуратно лил мне на лоб холодную воду. Пробуждение, прямо скажем, не из лучших. Когда вода залилась в нос, я фыркнул и открыл глаза. Надо мной нависала чья-то физиономия. Знакомая… Но вспоминать, кто это, мне решительно не хотелось. Жутко болела голова, принявшая на себя за последние сутки огромное количество шишек. К тому же в очень маленький период времени я познакомился с таким количеством неприятных мне типов, что хотелось свернуться калачиком, погрузиться в долгий глубокий сон и проснуться обязательно в своей скромной, но такой уютной квартирке. Что я и сделал, не обращая внимания на жесткое ложе под боком. Но незнакомец, решивший меня разбудить, не сдавался.
- Алексей, очнитесь! Очнитесь, пожалуйста! – черт, и ведь голосок тоже знакомый!
Я сделал над собой волевое усилие и повторно открыл глаза. Ага, так ведь это милейший профессор несуществующего университета Павел Алексеевич Феклистов. Короткого взгляда, брошенного по сторонам, мне было достаточно, чтобы определить – я снова в той же камере, где состоялось знакомство с ученым-бомжем.
- Очнулись? – обрадовался профессор. - Слава богу! Когда вас принесли, я подумал, что всё – не жилец вы! Лицо у вас было, краше в гроб кладут - бледное как полотно, под глазами черные круги! Что, эти сволочи вас пытали?
- Ох! – я осторожно пошевелил руками и ногами. Вроде бы все работало в штатном режиме. Тогда я ощупал голову, но и там разверстых ран не было. Болеть то она болела, но скорее от… - Пал Лексеич! Дорогой! Не частите так! У меня и так башка раскалывается, а вы со своими вопросами…
- Простите! Простите, ради бога, Алексей! – снова зачастил профессор, но, поняв, что делает то, что его просили прекратить, стушевался и примолк.
А я, наконец-то закончив процедуру медосмотра, принял сидячее положение, прислонившись спиной к стене. Еще раз, оглядев камеру, в ней, кроме нас двоих больше никого не было, я решительно отобрал у Феклистова кружку, из которой добрейший профессор поливал меня, словно цветок в горшке, и сделал большой глоток. Вода оказалась теплой и затхлой, но мне она показалась божественным нектаром. Хорошо то как!
Ну и напугали же вы меня, юноша! – не выдержал затянувшегося молчания Феклистов.
Я открыл, было, рот, чтобы спросить, сколько я провалялся в отключке, но за дверью камеры завозились, послышались громкие голоса.
- А этих куда? Камеры переполнены!
- Ложь в пятую! Там всего двое!
- Но там же этот, которого ребятишки…
- Да пошли они, эти маленькие засранцы! Открывай, я говорю!
Лязгнул замок. Дверь распахнулась, и дюжие сержанты стали заносить в камеру обмякшие тела в черной униформе. При виде их профессор торопливо залез на нары поближе ко мне и даже поджал ноги. Я понял, что Феклистова напугали не привычные ему охранники, а наши новые собратья по несчастью.
Пять тел грудой свалили прямо в проходе. Пнув напоследок по наиболее выступающим частям «кучи-малы», сержанты покинули камеру. Наступила относительная тишина.
- Да что же это такое происходит? – возопил профессор. – Алексей! Это же ночные стражники!
- Тише, Пал Лексеич, не орите так! Я сам вижу, что это ночные стражники, - поморщился я от нового приступа головной боли. – Сидите вы здесь, последних новостей не знаете! А в городе, между прочим, переворот!
- И кто победил? – жадно спросил Феклистов. – Скоро нас освободят?
- Боюсь, что нескоро! – я тихонько рассмеялся над наивностью старого ученого. – Может быть даже никогда! К власти пришел полковник Тропинин со своими детишками-монстрами. Макаров убит, его ночные стражники – сами видите… К тому же из катакомб вышли подпольщики. А они, поверьте мне, еще страшнее этих юных убийц. Хотя… пожалуй, все они стоят друг друга.
- Дети-монстры? – переспросил Феклистов. – Вы имеете в виду учеников школы? Такие милые молодые люди. Серьезные не по годам!
- Убийцы они и садисты! – С чувством сказал я, но тут же задумался. – Однако на Страшном суде у них есть все шансы быть прощенными, ибо не ведают они, что творят! Не учили их различать добро и зло. И виноваты в этом, прежде всего, мои покойные родственнички, Макаровы, отец и сын. Порядок хотели сохранить, а вызвали хаос! Слишком долго пытались держать закрытым кипящий котел. Вот он и рванул!
Отмахнувшись от робких попыток Феклистова остановить меня, я слез с нар, чтобы осмотреть наших сокамерников. На первый взгляд выглядели они целыми, кровавых ран не было. Я перетащил их с пола на нары, обнаружив при этом, что тело одного из стражников напоминает резиновое – суставы рук и ног свободно гнутся в любую сторону. Он и еще один раненый сияли просветленными лицами годовалых младенцев, отмеченных печатью болезни Дауна. При более детальном осмотре выяснилось – у резинового отсутствуют глаза. В пустых глазницах не было даже век. Третий их товарищ более-менее напоминал нормального человека, вот только на его руках я насчитал по четыре пальца.
- Ор-р-ригинально! – прокомментировал я осмотр. – Павел Алексеевич, помогайте! Надо этих ребят в чувство привести.
Феклистов, пугливо озираясь на «пациентов», набрал воды и сунул мне кружку. Приближаться к черным ближе, чем на метр он опасался. Я стал брызгать водой на стражников, но приходить в себя они не спешили. Тогда я стал просто лить воду им
