Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина

не только мёдом, но и кровью). Октавий сказал, там и воительницы есть, только мало их, но всем и всё равно, так как плоть их застывшую между жизнью и смертью уже ничего, кроме вражьей крови, не горячит. Ещё при дворе есть дети княжьи, те колдуны, которых родные матери на что-то выменяли. Они в шелках, серебре и любви, только и требует Князь с них поболе, чем с дружинников. Дети такие всяческие непростые дела для него проворачивают, где ум нужен, а не только сила. Людей соблазняют на служенье, за другими Былинными следят, такое всё, хитромышье. Это, получается, по батюшке мои братья и сёстры. Есть ещё слуги княжьи – колдуны, которые в услужение Князю за долги пред ним пошли. Кто на время, а кто навечно. Они тоже в противостоянии меж Былинными участвуют. Ну и все против Светла, понятно.

Я подумала заодно, что колечко, которое мы Лахейлу задолжали, можно бы было одной из сестёр моих отдать, да предупредить её про змея. Но потом решила, что уж в крайнем случае. А то, если Князья друг против друга так злоумышляют, вот не надо самому ко мне ближнему во двор непонятно что нести.

Над вальравнами и слугами своими Князь полнейшую власть имёт, что прикажет – то сделать должны. Ослушаться можно, но боль жуткую испытаешь, какую повторить не захочешь уж никогда, поэтому мало тех, кто дурного не делает. А дела у Князя Ворон, у Тёмнового посаженника, недобрые.

– Ужас какой! Я тебя, Октавий, неволить не буду, если что не по тебе – ты говори обязательно! Давай будто я тебя наняла, как купчиха. Я тебе и платить могу! Ну, заработаю колдовством, и заплачу. А если деньги не нужны, так кровью своей могу.

– Как скажешь, госпожа.

Ну думаю, здорово его Князь выкупил, что такой смирный.

– Вот и хорошо, буду каждую полную луну платить, – твёрдо решила. – А что ты вот умеешь? Как вальравн.

(Слово мне это уж очень понравилось узором северным, заодно и Фёргсварда вспомнила – вот чьё полуимя, небось, обисеешь писать).

– Становиться вороном, летать. Биться без устали, и сразить меня лишь золотом или колдовством можно. Колдовать немного.

– Лазейку в правилах можешь проделать?

– Нет. Но могу попробовать разбить, меч мой зачарован, колдовство режет. А читаю плохо.

Мы с Горицветою переглянулись, покивали с важным видом – а что, уменье насущное.

Хоть Октавий и стражем мне отныне был, и хоть его там уже ничего не горячит, а всё ж просили с Горицветой вальравна за стенами нас сторожить (иль чуть вдали, ежели мы под небом ночевали), а то, ну, стеснительно как-то.

А ещё обещал нас Октавий, как решимся, завести в то место, где мать моя раньше жила.

Как Фёргсвард за Свану отомстил

Оказалось, что до избы матушкиной надо крюк большой делать. И хоть жуть, как мне интересно было на неё поглядеть, решила я, что лучше Анисию побыстрее с царства Тёмнового достать, а потом уж все дела несрочные сбывать – решили идти напрямки в Тихоморье.

Октавий вороном за нами следовал, по сторонам поглядывал, а мы всё шли. Лето выдалось чудо какое хорошее, теплое, с дождичком, грибы повылезали вмиг. Мы их даже пособирали немного, так, для души скорее, а на привале сели с ними, любуемся, какие пузатые, шляпки красные да коричневые, хоть так откусывай. Так что за похлёбку поспорили.

– Гадость выйдет, – говорю, а Горицвета мне:

– Да что там! Грибы и не испортишь, это же не каша, ну правда.

– Это если б мы поганки к столу врага готовили, то да, хорошо бы вышло.

– Ой, чего ты, всё равно выкинем. Попробуем, может, нормально выйдет, получается же иногда нормально… ну, терпимо.

– Да нав лучше сварит, чем Тёмнова невеста.

Поглядели друг на друга и на ворона обернулись. Он на ветке сидел, клюв точил, будто клинок (а, может, и не будто).

– Октавий, ты ж наёмничал, – говорю. – Умеешь похлёбку сварить?

Он глазом на меня покосил, и кракает:

– Да!

– А свари нам, будь добр! У нас точно сгорит или ещё какая гадость случится. А мы покараулим пока.

Ну, думаю, сто раз Октавий ещё проклянёт день, когда его Князь ко мне приставил. А он ничего, слетел с дерева, человеком обернулся, сел грибы резать (помыть-то мы их и воды набрать смогли без Тёмновых подручий, а вот как нож для готовки в руку берёшь – ну всё, то порежешься, то вообще кого-нибудь порежешь не поймёшь как). Мы ещё травки всякой принесли, чтоб повкуснее, щавеля и петрухи.

Гляжу на Октавия – ну, конечно, диво для человека незнаткого, сидит мертвец, похлёбку варит. Мне Хлад рассказывал, что ему нав однажды капусту квасил. Правда это он не на еду, а на беду, на проклятье другому колдуну делал.

Мы в караул встали, оглядываемся, да только караульные из нас вышли хуже кашеваров, Октавий первый встрепенулся, глаз его красный в темноте блеснул.

– Волк, – только и сказал, про похлёбку забыл, меч выхватил, вперёд нас встал.

А там в темноте и вправду огни горят, уж знакомые по степи.

Осторожно к нам волк подошёл, шкура серебряная, как лунька начищенная. Далече остановился, на корточки присел, принюхался.

– Врана? – рычит. – Это я, Фёргсвард.

Я так и ахнула, хотела к нему сразу ж кинуться, а потом всё ж поостановилась. Не то, чтоб по волку лицо понятно, и имя мало ли откуда знает. А он будто почуял:

– Я вещи и шкуру – представляешь, я шкуру волчью достал! – недалече тут оставил, рядом с деревней, вы её проходили. Там мне и сказали, что тебя видали, решил нагнать побыстрее. Это обыкновенно, что у вас тут нав?

– Ой, Фёргсвард, прости! Ты проходи, – а Октавию говорю: – Это друг мой.

Тот с сумнением глянул, но меч убрал.

– Сейчас, вернусь, вещи заберу, не девайтесь только никуда, – лапой махнул и обратно убёг, быстро так, скачками, и руками себе помогая.

Октавий успокоился совсем, сел похлёбку доваривать.

– Это Фёргсвард, про которого в книге, что ли? – Горицвета глазки выпучила.

– Да вроде он, про шкуру знает. Я его волком никогда не видала, но волос у него сверведский, и у волка шкура такая же. Надо же! Не думала, что скоро свидимся.

– Ну подождём, подождём, поглядим потом, что за Фёргсвард, – хищно как-то Горицвета сказанула.

Долго мы его прождали, уж и похлёбки отведали (у нава правда лучше нашего вышло). Сам Октавий, конечно, есть не стал, вороном обернулся, сел опять стеречь на ветку.