Вороньи сказы. Книга первая - Юлия Деулина

– Всё верно говорит, – киваю. – Если на сердечке тяжко, ты правда думай, скольких людей мечом этим спасёшь.

Помолчал Фёргсвард:

– Спасибо, Горицвета, Врана. Вот и буду людям пуще прежнего помогать, с вас начну.

И улыбается.

А я думаю – страх это, волком с человечьим сердцем быть.

Про Светловых невест и помощников

Непривычно было аж вчетвером путешествовать, но весело. Горицвета к Фёргсварду уж после его истории оттаяла, так что шагали мы втроём, и шутили, и сказы пересказывали, только кружил над нами Октавий, всё врагов выглядывал.

Мы Фёргсварду всё пересказали, про злоключения наши в Степи, про Стоума, про Наведара, про Котяну и последние дни. Тот слушал внимательно, кивал, цокал, но будто бы сильно и не поразился. На каждый сказ своё слово сказал. Про Наведара, что и он теперь за мной приглядит, не только Горицвета да Октавий, чтобы и не боялась даже. Про Котяну, что марьки, конечно, опасные очень, и чтобы я за нею глядела, но знаний таких, как у марьки, только разве у кощея есть, и что будет, если можно, навещать меня, а марьки не боится. Про Заговор, что тревожно это, он и сам встречал раз, что кто-то колдуна убил сильного, а тулово его сразу и сжёг вместе с избою, что цех их тогда на другого колдуна подумал, да не стал в дела лезть, не нанимал их никто. Сказал ещё, что ни случись, с нами будет.

Про конец мира Фёргсвард ещё рассказал, что у сверведов поверье, что начнётся он, когда Стоума Трёхглав сожрёт.

– А чего ты спокойно так прицокивал, а такое знаешь?! – Горицвета руками всплескивает.

– Так его не Трёхглав сожрал, – Фёргсвард плечами пожимает. – Такое бы не пропустили, да и смерть мировая сразу бы началась. Птица каменная бы на Трёхглава рухнула, да зашибла бы вместе с ним полсвета, а там бы Тёмн и Светл сошлись в бою насмерть, с Тёмном – мертвецы с его царства, нечисть и гады, а со Светлом люди все, добрые навы и звери. Мне бы пришлось на Тёмнову сторону встать. Но я вот с вами иду, значит, не будет миру конца. Либо нагадали старые колдуны чего-то не того, либо Стоум жив как-то где-то. Или проморгал Тёмн пророчество, опередили его заговорщики, теперь сидит локти кусает.

Посмеялся Фёргсвард, а мне всё равно неспокойно как-то. Но скоро тревоги дальние забылись, о насущном думать стали, прикидывать, как Анисию вызволять, что делать потом, такое всё. Так за разговорами до Тихоморья и дошли. Только одно интересное с нами в пути приключилось. Встретили женщину, шла она с темнобоем. Огроменный такой, ну чуть ли не в пол лошади, волосатый, шерсть белая, уши висячие. Нас учуял издалека, насторожился и хозяйке гавкнул. Женщина немолода была, с виду четыре десятка вёсен. Очень пригожая, златовласая с косою длиной. Остановилась, на нас поглядела и стала ждать, темнобоя пригладив.

Мы помялись, неудобно как-то, и собака нас зачуяла (а вдруг почуяла волка), а она улыбается, рукой машет:

– Эй, путники, чего вы как раки варёные, ступайте ко мне, вместе веселей! – кричит.

Подошли, она аж охнула:

– Батюшка Светл котолюб лучистый! Вот это я накликала. Скушаете иль добром всё будет?

Сама не пряталась, вижу, что Светлова невеста.

Горицвета запыхтела:

– Да чего ты, матушка, мы не злые, невесты Тёмновы, но так не от большого хотения, а остальные у нас тоже добрые и смирные.

Октавий каркнул в вышине.

– А что, недоброе в нас видишь, матушка? – Фёргсвард спрашивает, а сам себя оглядывает. – Хорошо же запрятался.

– А я чую, как Вьюжик, – улыбается и пса гладит по ушам. Тот на нас внимательно глядит, но не лает, не бросается. – Меня Добронравой звать.

Мы тоже все поименились, и неловко нам как-то, я ещё зачем-то говорю:

– Уж мы правда тебя не тронем, и вообще людей не тронем, мы даже помогаем. Ну вот вышло так, что сами не лучезарницы со светловоями.

– Я Светломеч вообще-то, – Фёргсвард говорит. – Или Мечесветл. Как по-рувски правильней, не знаю.

– Да вижу я, котеньки, что вы не со злом, Вьюжик вон спокойный. Ну проводите что ли старушку, мало ли лихих людей на пути, – улыбается, довольная такая.

– Старушку? Да что ты, матушка милая, – Фёргсвард смеётся.

– А это ты не знаешь, сколько мне годочков.

– А расскажи!

– Ну и с вас тогда сказ про вашу дружинку.

Стали мы про себя рассказывать: что хотим Анисию с царства Тёмнового достать, что я княжья дочь (потому с нами вальравн), как Фёргсвард волком стал.

Добронрава послушала, головой качает:

– Вот уж нелёгкая у вас дорожка. Но вижу, верная она, не буду вас учить, как идти. Не знаю, прямо, чем вам подсобить, Светлу помолюсь, это точно. Ну вот ещё хлебушком угостить могу. Он из пшеницы золотой, с мёдом.

Достала из котомки хлеба, ломоть с корочкой золотистой, с виду ну прям из золота, угостила нас с Горицветой.

– Уж простите, котеньки, – Фёргсварду говорит, – вам с вороном, нельзя такое, обожжёт.

Мы с Горицветой хлеб попробовали и обомлели. Вкусноты такой я в жизни не едала, будто со Светлова стола, и хрусткий, и мягкий, медовый. Как-то шагаться сразу легче стало, будто сразу сил прибавилось. Фёргсвард понюхал только, чихнул.

– Прямо золотом и пахнет, – говорит.

– Это я пекла, а рученьки у меня светлые, вот и еда выходит такая, что человека насытит, а нечисть отпугнёт.

– А у нас вечно каша горит, – Горицвета с удовольствием жуёт, не оторваться. – Если еду сядем готовить с Вранушкой – и режемся, и костёр тухнет, и обязательно мухи или ещё какие гады в варево попадут, жуть что. А у тебя ну просто чудо, а не хлеб!

– Очень вкусно, – соглашаюсь. – Мы всё старались в деревне где еду взять, ну и на сухарях, на мясе вяленом иногда. Правду Горицвета говорит, костёр даже развести сложно, а колдовством ещё сложнее. Проклятье Тёмново, вот, думаю, ежели бы избу спалить хотели, тут бы хорошо колдовство с огнём вышло.

Повздыхали.

Про себя Добронрава тоже рассказала. Живёт она тут недалече, шла в Ликосвет в цех лютых охотников по делам.

– Несу им когти кошачьи, насобирала, у меня кошек дома, ой, полно. Ну ещё с головой цеховым переговорить хочу. А то они, пока нечисть на шею не сядет, не почешутся. Пристыжу вот их. По пути в пару деревенек зайду, погляжу, как у них дела. Письма напишу, кому надо, ну и полечу хворых.

Стали дальше говорить. Оказалось, годочков ей уж