Рудники Эхнатона - Владимир Николаев

Особой усталости Ибарра не чувствовал, но охотно последовал его совету, опустившись на мат и прислонясь спиной к железу вертикальной балки. Странное дело — оказавшись в шпионском гнезде, он, в чей функционал входил поиск подобных фигур, не испытывал никаких особых чувств. Осознание того, что вся его предыдущая жизнь была ложью, придавило собой весь его былой патриотизм, перечеркнуло всё то, что он знал раньше, лишило его цели.

Он вообще не представлял сейчас своего будущего. Ну, предположим, он ликвидирует клона и вновь займёт его место. Что с того? Сама идея о том, что он не полноценная личность, не живорожденный, а просто жалкий клон, как какая-то дельта, казалась ему чудовищной. Унизительной. Жалкой…

Как можно продолжать выполнять возложенные на тебя функции, понимая, что для тех, кто управляет тобой, ты лишь вещь? Вещь, которую можно заменить без особых сожалений?

Хартманн тем временем развернул кипучую деятельность. Подключившись к видеосети базы, он пробежался по всем значимым помещениям, выстраивая у себя в голове картину ситуации, а затем, не прекращая скакать между десятками открытых им окон видеопотоков, составил план на ближайшие действия. Всё это заняло у него не больше десяти минут.

— Всё, — поднялся он. — Рик, оставайся здесь, тут ты в безопасности. Никуда не выходи.

— Но как же? — идея остаться наедине со своими сомнениями казалась Рикардо не менее пугающей, чем мысль о предстоящем противостоянии с Фюрером, затеявшим непонятную ему игру. — Так, а если надо будет?..

— Будет надо — за трубой найдёшь ведёрко, — отрезал Хартманн.

— Отвратительно! — поморщился Ибарра.

— Ну, извини, — развёл Отто руками, поднимая прислонённый к трубе автомат. — Никто не обещал, что будет легко…

Глава 19. Карающая десница

Каори была не совсем права, когда утверждала, что прошлогодние волнения прекратились за счет её действий. Нет, безусловно, проведённая ею оптимизация имела для нормализации ситуации огромное значение, действительно, недооценённое… Но гораздо более значимую роль в успокоении народных масс сыграл прибывший на Эхнатон новый оператор мозгопромывочной машины Виктор Пратт — «мозголом от Бога», как окрестил его тогда Вагнер, не подозревая даже, насколько близко его изречение к истине.

…Испокон веков лучшим средством для успокоения несчастных и угнетённых была религия. Но иногда эта же религия становилась чудовищным оружием, тараном, сносящим правительства, режимы, сам уклад жизни на огромных территориях. И именно к этому средству тайно обращался Пратт, усиливая действие своих проповедей чудовищными мощностями калечащей разум мозгопромывочной машины.

Впрочем, полноценной религией назвать этот тайный культ было сложно. Запрещённая почти во всех человеческих мирах «Церковь Последнего Явления Христова» имела с христианством, от которого якобы произошла, не больше общего, чем если бы проповеди его читали адепты Культа Вуду. Тем не менее это было достаточно сильное подпольное течение, пустившее корни по всему освоенному человечеством космосу. Несмотря на множество весьма непохожих ветвей, основа культа была всегда одна — мир несправедлив, грядёт его погибель, спасутся лишь истинно верующие. Посылы, ещё с древности характерные для множества сект.

Зато с древним христианством роднило его то, что ЦПЯХ была религией низших социальных слоёв, в которую изредка вовлекались представители слоёв средних — как правило, на роль пастырей. Одним из таких пастырей и был Пратт, отрабатывающий на оборудовании Эхнатона свою технологию, в надежде однажды применить её в каком-нибудь из периферийных миров. Учитывая, что хоть сколь-нибудь значимых апологетов течения за ним не стояло, он и сам прекрасно сознавал слабость своего плана, занимаясь дополнительным программированием людей скорее из любви к искусству. Неудивительно, что, когда Хартманн смог вычислить его и намекнуть на свои возможности, Пратт довольно охотно пошёл на контакт, сообразив, что они и дальше могут быть весьма полезны друг другу.

Когда Отто без всякого предупреждения вломился в его владения, Пратт, сидя за столом, ковырялся в каких-то старых записях, и, увидев его, прямо-таки подпрыгнул на месте, словно подброшенный пружиной — должно быть, завидев фигуру в чёрной полицейской «разгрузке» и с полицейским же автоматом в руках, решил, что Вагнер послал своих костоломов по его душу.

— Всё в порядке, — поспешил успокоить его Хартманн.

— Да какое, к чертям, «в порядке»?! — Пратт отшатнулся от него, словно от призрака во плоти, едва не опрокинув кресло.

— Вик, это я, всё в порядке, — повторил Отто.

— Да какого?.. Ты?.. Тебя ж ведь это… убили же тебя… — пожалуй, сравнение с призраком оказалось не столь иносказательным, как могло показаться поначалу.

— Так я и думал, — хмыкнул Хартманн. — И кто посмел?

— Да не знаю… — Виктор отступил ещё на пару шагов и, наткнувшись на кушетку для «пациентов», неловко уселся на неё. — Как ты? Так ты жив?

— Как видишь, — Хартманн развёл руками. — Но, увы, заявить о том, что слухи о моей смерти преувеличены, я, видимо, не смогу... Вынужден признать, что, раз уж ты так говоришь — значит, меня реально грохнули. Но зато могу обрадовать тебя, брат — тебя они не прикончили, так что тебя аж целых два.

— Не понимаю.

— Вик, кто меня убил?

— Ты же жив?..

— Вик! Они убили копию! Кто убил мою копию?

— А, копию… — Пратт кивнул, хотя на самом деле понятнее ему не стало. — Не могу сказать… Люди Вагнера, думаю. Я знаю, что Вагнер схлестнулся с Мицуи, заблокировал того в реакторном зале, и я слышал о том, что некоторые из руководителей убиты, и не только среднего звена — убит и кое-кто на самом верху.

— Хреново. Я надеялся, что меня будет двое. Это было бы неплохим подспорьем в том, что нам предстоит. Хотя, откровенно говоря, не понимаю, как я сам бы ко всему этому отнёсся.

— А что? Что нам предстоит? Хотя нет — сначала расскажи, что за, чёрт, копии?!

— Вик, — Хартманн уселся в кресло Пратта, положив оружие на стол. — Время действий пришло.