Ужас в ночи - Эдвард Фредерик Бенсон

не менее, с его точки зрения, этому было вполне естественное физическое обоснование. Дух – а стоит отметить, что доктор верил в жизнь после смерти, – наверняка не может или не желает сразу покинуть свое земное обиталище и некоторое время витает поблизости. На досуге доктор Тисдейл весьма интересовался оккультными явлениями, поскольку, как и большинство наиболее передовых опытных врачей, ясно сознавал, сколь тонкая грань отделяет душу от тела и какое огромное влияние нематериальное имеет над материальным, а потому ничуть не исключал, что дух, лишенный тела, может напрямую общаться с теми, кто все еще подчиняется ограничениям материального мира.

Мысли доктора уже начали выстраиваться в логичную цепочку, как неожиданно их прервали: зазвонил стоявший на столе телефон – не с обычной металлической настойчивостью, а очень слабо, словно из-за падения силы тока или механического повреждения. Тем не менее аппарат явно звонил, и доктор поспешил снять с крючка трубку, объединявшую приемник и передатчик.

– Да-да, кто говорит?

Ответом ему стал едва различимый шепот.

– Я вас не слышу, – сказал доктор, и вновь в ответ прозвучало неразборчивое шептание. Потом все смолкло.

Около минуты доктор простоял в ожидании, однако, кроме шелеста и потрескивания, свидетельствовавшего о том, что установлено соединение с другим аппаратом, ничего больше не услышал. Тогда он дал отбой, перезвонил на телефонную станцию и попросил сообщить, откуда только что звонили. После недолгой заминки ему продиктовали телефонный номер тюрьмы, в которой он работал. Доктор попросил соединить его с тюрьмой и, когда там сняли трубку, проговорил:

– Вы мне только что звонили. Это доктор Тисдейл. В чем дело? Вас было плохо слышно.

– Это, верно, ошибка, сэр, – ответил ему вполне ясный и четкий голос. – Мы вам не звонили.

– Однако на телефонной станции мне сообщили, что звонок три минуты назад поступил от вас.

– Они ошиблись, сэр.

– Очень странно. Что ж, доброй ночи. Это Дрейкотт, верно?

– Да, сэр, доброй ночи, сэр.

Доктор Тисдейл вернулся в кресло, еще менее расположенный к чтению. Он позволил своим мыслям свободно блуждать, но снова и снова они возвращались к этому странному телефонному происшествию. Очень часто доктору звонили по ошибке, очень часто телефонная станция соединяла его не с теми номерами, и все же в приглушенном звонке и неразборчивом шепоте на том конце провода было нечто, придавшее его мысли весьма странное направление, и уже вскоре доктор обнаружил себя вышагивающим по комнате в увлеченных размышлениях на весьма неожиданную тему.

– Но ведь это невозможно! – проговорил он вслух.

На следующее утро доктор Тисдейл, как обычно, отправился в тюрьму и вновь ощутил там чье‐то незримое присутствие. Ранее ему уже случалось сталкиваться со странными физическими проявлениями, и он знал, что обладает определенной чувствительностью, то есть может при определенных обстоятельствах ощущать сверхъестественное и на мгновение заглядывать в окружающий нас невидимый мир. Этим утром он чувствовал присутствие казненного накануне человека. Присутствие это было ограничено местом и острее всего чувствовалось в тюремном дворике, а также возле камеры казненного. Ощущение было столь сильным, что доктор Тисдейл не удивился бы, появись перед глазами фигура покойника. Выходя из коридора, он даже оглянулся, рассчитывая увидеть привидение. Одновременно с этим доктор испытывал глубокий ужас: невидимое присутствие странным образом пугало его. Он чувствовал: несчастный чего‐то хочет. В объективности своих ощущений доктор не усомнился ни на мгновение: то был не воображаемый призрак, порожденный его собственным разумом, а подлинный дух Линкворта.

Доктор вошел в лазарет и на несколько часов погрузился в работу, однако все это время не переставал чувствовать невидимое присутствие, хотя здесь оно было слабее, чем в местах, с которыми дух имел более тесную связь. Перед уходом доктор решил заглянуть туда, где проходила казнь, и почти сразу же вышел оттуда, смертельно бледный, поспешно закрыв за собой дверь: на эшафоте стояла опутанная веревками фигура в капюшоне – едва различимый и все же явственно видимый силуэт.

Нервы у доктора Тисдейла были крепкие, и почти сразу он пришел в себя, устыдившись своего мимолетного смятения. Бледность его лица объяснялась не столько ужасом, сколько внезапным потрясением, и все же, несмотря на большой интерес к сверхъестественным явлениям, он не мог заставить себя вновь заглянуть внутрь – вернее, заставлял, но тщетно: мышцы не повиновались. Если несчастный неупокоенный дух действительно хотел нечто сообщить, доктор однозначно предпочел бы услышать это сообщение на расстоянии. Передвижения духа, судя по всему, были ограничены тюремным двором, камерой, местом казни и лазаретом, где его присутствие ощущалось довольно слабо.

Затем доктору пришла в голову новая мысль, и, вернувшись в свой кабинет, он послал за тюремщиком Дрейкоттом, с которым накануне вечером разговаривал по телефону.

– Вы твердо уверены, что прошлым вечером никто мне не звонил перед тем, как я позвонил вам сам? – спросил доктор.

Тюремщик замялся.

– Не представляю, как это могло бы случиться, сэр. Перед вашим звонком я полчаса и даже больше сидел рядом с телефоном. Если бы кто‐то звонил, я бы видел.

– И вы никого не видели? – уточнил доктор, интонацией подчеркнув последнее слово. Тюремщик замялся еще больше.

– Нет, сэр, я никого не видел, – наконец ответил он, тоже сделав упор на последнем слове. Доктор Тисдейл отвел взгляд и как бы невзначай спросил:

– Но вам, возможно, показалось, что там кто‐то был?

Дрейкотта явно что‐то смущало, и он не слишком хотел в этом признаваться.

– Что ж, сэр, можно и так выразиться. Только вы скажете, что мне приснилось или я съел чего‐нибудь не того.

– Ничего подобного! – живо возразил доктор Тисдейл. – Иначе вы с таким же успехом можете сказать, что мне приснился вчерашний телефонный звонок. Понимаете, Дрейкотт, он звучал необычно, едва слышно, хотя я сидел рядом. А когда я снял трубку, то услышал лишь неразборчивый шепот, в то время как вас потом было слышно вполне отчетливо. Я полагаю, нечто, а точнее, некто присутствовал вчера вечером у телефона. Вы были здесь и, хотя никого не увидели, тоже почувствовали чье‐то присутствие.

Дрейкотт кивнул.

– Я не трус, сэр, и в небылицы не верю, но здесь и правда что‐то было. Оно кружилось около аппарата, и это не был ветер – вечер выдался теплым, ни дуновения, да к тому же я закрыл окно, чтобы убедиться. Оно блуждало по комнате, сэр, с час или больше. Шелестело страницами телефонной книги, ерошило волосы у меня на голове, когда подходило ближе. И было оно, сэр, жутко холодное.

Доктор взглянул ему прямо в глаза и неожиданно спросил:

– Не напомнило ли это вам о том, что произошло вчера утром?

Поколебавшись, Дрейкотт ответил:

– Да, сэр. Об осужденном Чарльзе Линкворте.

– Так и есть, – ободряюще кивнул доктор. – Скажите, сегодня вы дежурите?

– Да, сэр, хотя уж лучше бы нет.

– Представляю, что вы чувствуете, – я и сам испытывал ровно то же. Послушайте, что