Ужасы войны - Тим Каррэн
Они были здесь... где-то, и скоро, подсказывало ему чутье, они дадут о себе знать.
Единственное, что радовало, по его расчетам, - ветер дул с северо-запада на юго-восток, так что они с солдатами находились с подветренной стороны от того, что таилось впереди. Это делало почти невозможным для этих тварей учуять их запах.
- Слушай.
Да, всадники.
Лошади на марше, идущие быстрым шагом. Для него это было ясно как день, и, возможно, нужно было прожить годы в этих горах, чтобы это услышать, но звук был. Он слышал его, чувствовал далекие, едва уловимые вибрации копыт, передававшиеся через ноги его собственной лошади в его тело.
- Слышишь? - спросил он, обернувшись к майору Лайонсу, ехавшему прямо за ним.
Лайонс поднял руку, останавливая колонну.
Капитан Чиверс сказал:
- Я ничего не слышу, черт возьми.
Если бы ситуация не была столь серьезной, МакКомб рассмеялся бы. Капитан Чиверс был комичен. Безусловно, он был хорошим солдатом и храбрецом, но также и дураком. Таким дураком, каких армия плодила в изобилии. Самоуверенный, высокомерный, весь из себя, но глухой, немой и уж точно слепой.
То еще зрелище. Высокие сапоги до колен, начищенные до зеркального блеска, перчатки с игривой бахромой, широко распахнутое бизонье пальто, демонстрирующее пару роскошных револьверов с перламутровыми рукоятками - каждая деталь кричала о его показной роскоши. Шляпа с необъятными полями, лихо сдвинутая набекрень, и алый шелковый платок, небрежно повязанный вокруг шеи, завершали образ, словно сошедший с афиши бродячего цирка Дикого Запада.
Его лицо - резкое, с правильными чертами, напоминавшее античный бюст, - украшали усы и борода, выстриженные с такой хирургической точностью, что, казалось, могли порезать при одном неосторожном движении. Вся его фигура дышала театральным величием: походка горделивая, осанка вычурная, каждый жест продуманный. Он шествовал по улице, как породистый бойцовый петух, распушивший свой разноцветный хвост перед соперником - самовлюбленный, напыщенный, ослепительно яркий в своем безудержном тщеславии.
МакКомб решил, что удержать скальп этого парня от украшения сиуского шеста будет чертовски трудной задачей.
- Будь я проклят, - сказал он. - Может, ты и был грозой серых мундиров Теннесси и адским пламенем против команчей на Равнинах Столбов... но здесь, в Божьей стране, сынок, в настоящем сердце мира, я думаю, ты не найдешь собственную задницу даже с одним хорошо смазанным пальцем.
- Я сыт по горло твоими... - начал Чиверс.
- Уверен, что сыт, ты, пылкий юный глупец, но прежде чем отмахнуться от меня, считая, что я несу ахинею, сделай одолжение, послушай. Закрой свой болтливый рот и просто используй уши. Это те свиные уши по бокам головы, сынок.
- Там ничего нет, старый дурак, - сказал Чиверс. - Я ничего не слышу.
- Тогда ты не слушаешь, сынок, - сообщил ему МакКомб. - А если не слушаешь здесь, ты умираешь.
Чиверс был человеком многих ипостасей, но прежде всего - воином. И уж точно не зеленым юнцом, чтобы позволять разговаривать с собой в таком тоне. Особенно какому-то заскорузлому бобрятнику вроде МакКомба.
Впрочем... сейчас его внимание перехватил другой звук - четкий стук копыт, приближающийся со стороны прерии. Только копыта. Больше ничего.
Он коротко вдохнул и сказал:
- Я признаю свое незнание сиу...
- Молодец, сынок! Молодец! - перебил его МакКомб. - Мне нравится офицер, который признает свою невежественность, и ты действительно невежествен. Глуп, как высушенное на солнце козье дерьмо, да, сэр. Я здесь с двадцать третьего года, ставлю ловушки и выделываю шкуры. Я знаю свое дело и не боюсь это признать. Но держись старого Буна, парень, и я научу тебя твоему ремеслу, клянусь, как сиу гадят в лесу, научу!
Чиверс поморщился.
- Я знаю свое ремесло, сэр.
- Правда? Правда, пудинговая нога? - МакКомб пожал плечами под своими мехами. - Ну, подозреваю, если бы ты знал, ты бы не только услышал моих разведчиков, но и учуял то, что я чую уже давно.
- А именно?
- Беспокойные стада лошадей и дым от костров совета, да, сэр.
Чиверс явно ничего не чувствовал.
- Послушай, ты, старый...
- Хватит, - резко оборвал его майор Лайонс, - хватит.
МакКомб рассмеялся.
- Этот парень не отличит жирную корову от тощего быка.
Чиверс ощетинился.
Борода Лайонса была седой, как серебряная пыль, глаза суровые и узкие, словно глубокие русла ручьев, от долгих лет сражений. Он не любил Чиверса, и все это знали. Единственная причина, по которой Чиверс был здесь, - приказ Кэррингтона. У Чиверса был дядя, сенатор штата Индиана, так что Кэррингтону приходилось учитывать свою политическую карьеру.
МакКомб изучал небо, белое, как свежая кость, и густо заросшие холмы. Все вокруг. Казалось, он увидел там что-то, что ему не понравилось. Солдаты, все до одного, были укутаны от бури, но МакКомб, слишком хорошо знавший эту страну, держал руку свободной, готовясь схватиться за пару револьверов Кольта на поясе.
Разведчики возвращались, не соблюдая обычной скрытности. Их пестрые жеребцы фыркали и хрустели снегом, перепрыгивая поваленные деревья и взбираясь по заснеженным лощинам. Как всегда, они подъехали прямо к МакКомбу.
- Что видели, братья мои?
Змеиный Ястреб сжал свои кожистые губы.
- Индейская деревня впереди, - сказал он тихо. - Много лошадей и типи[13], но...
- Но что? - спросил Чиверс.
Но осейджи не смотрели на него. Они вообще ни на кого не смотрели, кроме МакКомба, которого считали своим. В отличие от белых, их лица было трудно читать - годы суровых ветров и непогоды сделали их бесстрастными, как отполированный камень.
Но МакКомб видел в их глазах что-то, что ему не нравилось.
- Что ты видел? - спросил он Пять Волков.
Лицо Пять Волков было мокрым от тающего снега. Снежинки падали с его носа, превращаясь в капли воды.
- Я не вижу там жизни. Военный отряд... он прошел через деревню и оставил за собой тишину.
Что-то еще беспокоило его и двух других, но МакКомб знал, что давить бесполезно. Все будет
