Ужасы войны - Тим Каррэн

Капитан Чиверс слушал все это время, попыхивая тонкой сигарой, и кислое выражение не покидало его лица. Огонь отражался в его темных глазах, в его навощенных усах кавалерийского стиля с загнутыми вверх кончиками.

- Вот в чем твоя беда, МакКомб: ты живешь прошлым. Как и племена, ты часть старого, а не нового.

- Поосторожней с этим, мой юный бравый шевалье[14], - сказал ему МакКомб, глядя в огонь. - Помни, куда ступают твои сапоги и где может оказаться твоя голова. Это мы, прекрасные представители старого, а не нового, обеспечили тебе сегодня ужин. Будь благодарен.

- Старые пути умирают.

- Ты снова кислишь мое молоко, сынок. - МакКомб набил трубку и снова раскурил ее, выпустив облако дыма, танцующее над огнем. - Может, сынок, ты расскажешь мне, что такого замечательного в этих новых путях. Я покурю и послушаю твою медную мудрость.

Чиверс не дрогнул от острого языка старого охотника за бобрами и не смутился от ухмылок, которые его слова вызвали у всех у костра, даже у разведчиков.

- Мир меняется, МакКомб. Такие, как ты, - реликты. Ты - пыль старого мира, которую затопчет прогресс завтрашнего дня.

- Это красивая речь, да, сэр. Мой член прямо-таки встает, слушая тебя, - сказал главный разведчик. - Бьюсь об заклад, когда ты гадишь в штаны, там нет вони, а когда мочишься против ветра, не чувствуешь брызг.

- Хватит, господа, - сказал Лайонс. - У нас и без того достаточно проблем.

Чиверс, похоже, не слышал своего командира. Его рука лежала на рукояти пистолета на поясе. В его глазах кипела ненависть, и все это видели.

МакКомб рассмеялся.

- Давай, ты, жалкая кучка дерьма. Вытащи этот ствол. Это будет последнее, что ты сделаешь по эту сторону могилы, - oн затянулся трубкой, его морщинистое лицо в тот момент казалось таким же старым и мудрым, как сами горы. Он вздохнул. - Знаешь что? Я скажу вам всем. Я видел все новое, что хотел, несколько месяцев назад. Вы все слышали о том аде, что зовется "резней Феттермана". Ну, я там был. Нет, не с этим самонадеянным ослокопателем Феттерманом. Он превратил свой отряд в мясо для червей, это точно. Нет, я разведывал для капитана Тен Эйка и его спасательной экспедиции. Я видел те тела там. Черт возьми, ничего, кроме оскальпированного мяса. Все эти храбрые парни выпотрошены и изуродованы, конечности, головы, мозги и печенки разбросаны повсюду. Феттерман был дураком. Он убил тех парней. Нет, сэр, я видел все, что нужно от нового, Чиверс. Если это - твое новое, оно не стоит и куска дерьма на палке.

Чиверс тут же встал и ушел от костра.

Никто, похоже, не возражал.

Настало время еды, и все были готовы. Они пировали жареными лосиными стейками и костным мозгом, галетами и беконом, консервированными томатами "Blue Hen" и армейскими сухарями. Много черного кофе. Какое-то время царила тишина, только ветер в деревьях и скрежет вилок по стальным тарелкам.

МакКомб управился с порцией, которой хватило бы троим голодным дровосекам, и, откинувшись на спинку ящика, громогласно рыгнул.

- Я ношу волка в своем брюхе, парни. Долгое время я был одержим лютым голодом.

Лайонс свернул себе сигарету, когда трапеза закончилась и тарелки были убраны, а огонь подкормили свежими дровами.

- Что с твоими разведчиками, Бун?

Они не съели ни кусочка. Они выследили и убили лосей, принесли их для всех, но сами не прикоснулись даже к короткому ребрышку. Все трое смотрели в огонь с величайшей сосредоточенностью.

- У них нынче нет волков в брюхе, - сказал МакКомб, но не стал уточнять и не было нужды.

Майор Лайонс удалился в свою палатку, а МакКомб остался сидеть, беседуя с Пятью Волками на языке жестов и на абсарокском наречии. Это был мрачный разговор, и он длился долго, пока рядовые Вуд и Чандлисс слушали и наблюдали, не осмеливаясь прерывать.

Когда оба замолчали, Вуд сказал:

- О чем... о чем вы говорили с индейцем? Если не возражаете, что я спрашиваю, сэр.

МакКомб улыбнулся.

- О моих днях охотника за горбами, сынок. О том, как я был охотником за шкурами и каково мне было. Да, сэр, я был богат рогами и шкурами, но не совсем мудр. Потом на вершине холма, под наставлениями вождя Табуна Лошадей, я постился и призывал своего духа-проводника, понимаешь. Через несколько дней появился этот упрямый призрачный бизон. Он стал моим тотемом, и я больше никогда не охотился на это прекрасное животное и его собратьев.

Это было правдой в какой-то степени. Но их личные духи-проводники были не единственным, о чем они говорили. Они затронули и другие темы. И о чем они были, он не стал бы повторять ни одному белому. По крайней мере, пока.

Он набил трубку, переглянувшись с Пятью Волками, затем с разведчиками-осейджами. Что прошло между ними, никто не знал, но это было сродни страху, ужасу, потому что нечто необъяснимое в атмосфере этой укромной лощины внезапно усилилось. Сам МакКомб не мог дать этому имя. Он лишь знал, что оно ползло по его спине, как холодные пальцы, и заставляло кожу головы покалывать, как бывало иногда, когда смерть была так близко, что он чувствовал ее могильное дыхание. Он смотрел, как дым от костра поднимался к ветвям деревьев, заставляя их шевелиться и скрипеть. Случайные снежинки танцевали в свете огня.

- Долгая будет ночь, я думаю, - сказал он, выдыхая дым.

В бледном, меняющемся лунном свете МакКомб разглядывал большие сосны, окружавшие их маленькую лощину. Они были покрыты снегом и бледным лунным светом. Ветер дул, но не яростно. Он нес чистый, хвойный запах. Среди деревьев виднелись мрачные, подвижные тени. Это могло быть что угодно или ничего. Деревья были очень высокими, очень старыми, очень густыми. Они казались дикими, первобытными. Он провел всю жизнь в этих горах, но никогда прежде не бывал в месте, которое чувствовалось таким пустым... и все же эта пустота была невыразимо живой.

Что, черт возьми, здесь происходит?

Он и Пять Волков обменялись еще одним зловещим взглядом, затем он перевел глаза на рядового Вуда.

- Сынок, не будете ли вы так добры позвать мне сержанта Хоупа.

Когда парень умчался, МакКомб подмигнул рядовому Чандлиссу, чтобы успокоить его, что все