Картонные стены - Елизарова Полина

«Интересно, кто живет в соседней бытовке? Равшан? Навряд ли… Судя по его выпирающей, как и пузо, амбициозности и новой должности, он, вполне вероятно, давно обзавелся как минимум съемной комнатой, а то и квартирой».

Когда Варвара Сергеевна приблизилась к работягам и, поздоровавшись с ними, попросила у Михалыча разрешения отозвать Дядю на пару слов, самолюбивый бригадир смутился.

Похоже, ему стало неудобно от того, что непрошеная гостья соприкоснулась с их скудным и некрасивым бытом.

– А почему Жанна Борисовна меня не набрала? – его мужественное, приятное лицо на миг посветлело, а в уголке рта показалась ямочка. – Я бы сам к вам Дядю пригнал.

По встревоженному, метавшемуся то по ней, то по бригадиру взгляду Дяди, показавшегося из бытовки, Варвара Сергеевна поняла, что пришла не зря.

Тем более что ее предположения теперь уже были подкреплены и фактами.

По ее просьбе Дядя неохотно проследовал за ней в сторону леса.

– Как вас по имени-отечеству? – как можно мягче спросила Варвара Сергеевна.

Она отдавала себе отчет в том, что за долгие годы работы в полиции приобрела много разных, не всегда приятных поведенческих шаблонов. И этот первый, формальный и зачастую дурацкий вопрос, ответ на который она в большинстве случаев знала заранее, мог заставить собеседника моментально закрыться.

– Иван Михалыч, – нехотя представился тот сучьям и хвойным иголкам под ногами.

– Теперь понятно, почему вас Дядей кличут! – попыталась как можно более непринужденно рассмеяться Самоварова. – Два полных тезки – тут иначе запутаешься.

Дядя исподлобья покосился на нее и продолжил нетерпеливо пританцовывать на своих кривоватых ногах.

Задумавшись над тем, как лучше выстроить разговор, она разглядывала его рыжеватые выгоревшие ресницы: невысокая от природы Варвара Сергеевна была выше рабочего на полголовы.

– Вы должны мне помочь. Я знаю, где Алина, и знаю, что она каждый вечер связывается с вами. Никто об этом не узнает, даю слово. Пожалуйста, скажите мне правду.

– Я не знаю, где вона, – наконец посмотрел на нее Дядя. Взгляд его был ясен и колюч.

Честно говоря, все это время Варвара Сергеевна представляла его иным – зашуганным, больным человеком, которого Алина могла привлечь к себе разве только искренней к нему жалостью.

– И все же… Она ведь звонила вам, чтобы справиться о сыне, – внезапно осенило Самоварову. – Она вам заплатила?

– Да. – Дядя воровато обернулся на продолжавших сидеть возле бытовки ребят. – Воны больше мэне денег мают…

– Знаю, – с участливым видом солгала Самоварова.

– И усэ-то вы знаете, графиня, – ухмыльнулся он из-под тараканьих усишек.

– Отчего же графиня?

– Так похожи!

– Графиня бы сюда не пришла, – с улыбкой парировала Варвара Сергеевна и вслед за Дядей оглянулась на ребят.

Колян оторвался от телефона и, прежде чем прошмыгнуть в бытовку, кинул окурок в железную банку с таким сосредоточенным видом, будто жирную точку поставил, а Михалыч, не спуская с беседовавших внимательного взгляда, словно пытался уловить в дуновенье ветерка каждое сказанное между ними слово.

Самоварова помнила, о чем писала в дневнике Алина: ребята, которых нанимал Ливреев, были не только из одной деревни, они приходились друг другу кто – кумом, кто – братом, кто – сватом.

Придерживаясь этого нехитрого принципа, прораб мог без больших затруднений набирать бригады и контролировать их работу. Атмосфера в коллективе, выбор авторитетного бригадира, миграционки и даже дни рождения с возможными расслабонами – все, по его мнению, было у него под колпаком. Поэтому неудивительно, что Михалыч, будучи вожаком в этой маленькой стае, не мог оставить своего нервного свояка на растерзание чужой женщине.

– Почему вы решили ей помогать? – продолжила Самоварова.

– Я в Бога верю, – просто ответил Дядя.

– А Алина Евгеньевна? – Варвара Сергеевна чуть было не добавила «тоже из ваших?», но вовремя осеклась, чтобы не подставить Жанку, по секрету рассказавшую про его адептство в секте.

– Почем мэне знать? Хто и взаправду верить, должон допомогати тому, хто страждет. Ведь як воно происходит? – Его сутулые плечи расправились, а глаза заблестели. – Смутний сеить смуту. А уныние – пряма дорога в ад. Вы-то знаете, что такое ад? – Воодушевившись, Дядя незаметно перешел на сносный, почти без акцента, русский.

– Котлы и черти, – не подумав, брякнула Самоварова.

– Ни.

Рабочий поглядел по сторонам.

Невдалеке от них маленькая желтопузая синичка старательно выклевывала из травы червячка.

– Глядите, вот птах! Мала тварь, а душа в ней е.

Он запрокинул голову и посмотрел в небо.

Варваре Сергеевне показалось, что даже веснушки на его лице слегка задрожали то ли от страха, то ли, напротив – от неясного внутреннего блаженства.

– Ад – это больше не родиться, – изрек он треснувшим голосом.

При других обстоятельствах Варвара Сергеевна слушала и запоминала бы только относящееся к делу, не позволяя остальному проникнуть в мозг, и наблюдала бы, как этот измотанный жизнью чудик (о, со сколькими такими вот «философами» ей довелось беседовать на допросах!) сейчас кривляется перед ней, уводя разговор от простого к сложному, тем самым преследуя единственную цель – скрыть правду.

Но случается так, что люди ситуативно попадают в точку нашего собственного настроения.

То ли скачущее атмосферное давление ее настолько обесточило, то ли Алинины откровения – но сейчас ее внутренняя восприимчивость была до предела усилена, и слова рабочего попали во что-то беззащитное, пугливое, ни в чем до конца не уверенное…

Варвара Сергеевна непроизвольно дотронулась до Дядиного плеча.

– Полно вам всуе на такие темы…

Дядя снова опустил глаза и начал неспешно отдирать своими заскорузлыми, с коротко остриженными ногтями пальцами ка́тышки с разношенных до неприличия треников.

Самоварова понимала: одно неверное слово, и он снова спрячется от нее в свои рыжие усишки, а то еще хуже – в припадок.

– Ее близкий человек попал в беду, – начала она мягко высвистывать на тоненькой свирели. – С ее чувствительностью она не могла не откликнуться. Плохо, что в своей проблеме она оказалась одинока. Пусть и за вознаграждение, но вам она доверилась… Часто это бывает единственным выходом – довериться чужому человеку.

– Знаете, через що бывает рак? – прервал ее Дядя.

Из уст этого простого, от сохи, человека, нынче страшное, а в недалеком прошлом преимущественно обозначавшее безобидного членистоногого слово прозвучало особенно зловеще.

Варвара Сергеевна сглотнула. Ей стало не по себе.

– От того, от чего и все остальные болезни – от уныния, – вяло предположила она, машинально подыгрывая собеседнику.

– Чорт сидае на плечи и выпивае энергию. Непевне давно опутал наш мир – вин чрез ту информацию та медицину убивае усе живое, пидминювае на робленое, ну то есть искусственное.

– Далеко не все намерены губить природу и уничтожать живое… – осторожно возразила Самоварова.

Дядя насупил рыжие брови и задумался.

– Уперед чорт выбирае тех, хто потерял веру.

– Так сейчас половина, если не большинство, живет без веры. Люди привычно верят не в Бога, а в науку и прогресс.

Рабочий раздраженно махнул рукой, всем своим видом показывая, что любые дальнейшие рассуждения на эту тему для него лишены всякого смысла.

– И что же, есть шанс избавиться от черта, ежели он уже овладел человеком? – наивно спросила Самоварова.

– Ну як… Трэба верить.

Дядя посмотрел на то место, где только что сидела синица, но птичка уже улетела.

– Иван Михайлович, давайте вернемся к хозяйке, – ласково попросила Самоварова. – Все же у нее семья.

– Так и у меня родына. Плоха жона, то правда… – зашептал он.

– Ваша жона плоха? Или Алина? – не поняла Варвара Сергеевна.

– Обои… – едва слышно ответил Дядя и, опасливо покосившись в сторону бригадира, плаксиво сморгнул.

Обрубая дальнейшие расспросы о своей жизни, он снова пошел в атаку: