Голодный мир - Андрей Михайлович Подшибякин

Поверх запоротых кадров вдруг вылезло окошко «iMessage»: «По застройщикам посмотрел? Послезавтра первый прогон презы». Контакт Костика почему-то сохранился у Влада криво, но номер гендира он помнил наизусть: тот заканчивался выпендрежной комбинацией цифр 0101.

Владлен выругался вслух, оборвал себя на полуслове и огляделся: еще не хватало, чтобы объемная женщина или кто-то из соседей вызвали полицию. Общение с людьми в серо-синей форме у креативного директора никогда не складывалось: те моментально делали хищную стойку при виде бороды и черных глаз – и не отставали, пока Влад не даст им денег.

А денег до зарплаты – не было.

Забыв о дурацкой запертой комнате, он поднялся на уже отремонтированном лифте домой (успев отрешенно подумать, как быстро стал называть новую квартиру «домом» – еще и суток не прошло с тех пор, как он затащил на четвертый этаж свои баулы), споткнулся об уроненный полчаса назад ноутбук и сказал сам себе спасибо за дорогущий ударопрочный чехол «Fjallraven». Прошел на кухню, угнездился на раскладном стульчике и начал лихорадочно яндексить рекламу московских строительных компаний. Wi-fi, естественно, он провести не успел, но тут выручил свисток мобильного модема МТС, «выигранный» в одном из недавних конкурсов в «Одноклассниках».

Костик за это время отправил ему пять сообщений и дважды позвонил – судя по пулеметному темпу речи и характерным пошмыгиваниям, гендир был конкретно уделан кокаином.

– Так, Ленин, как там тебя, Вова, я знаю, ты Ленина не любишь, ха-ха, давай там быстренько пошурши. Презентуемся через месяц только, но надо, чтобы там комар носа не это самое, как там, не наточил.

Это, цитируя секретную шутку сотрудников «Мульти-Пульти», «ток-шоу на Первом канале» не требовало от Влада никаких внятных ответов и обладало закольцованной драматургией: к концу предложения Костик забывал, с чего начал, и принимался развивать свою мысль по новой. Сводилось всё, впрочем, к одному: если он, Владлен, срочно не произведет ресерч и не предоставит гугл-слайдс с юс-эс-пи, то произойдет непоправимое и контракт застройщиков уйдет к заклятым врагам – агентству «Ультра-Котики».

– Да-да, работаю, – периодически бубнил в телефон Влад, скидывая найденные картинки в слайды презентации.

– Ебашь, родной, не подведи, всё только от тебя зависит, давай, Троцкий, то есть Боря, – пулеметно выстреливал Костик и без предупреждения отключался – явно затем, чтобы набрать следующего по алфавиту сотрудника из списка телефонных контактов.

Скрючившийся на раскладном стульчике Владлен быстро перестал раздражаться: разум, конечно, подсказывал, что Костика сейчас несет на кокаиновой волне и ему необходимо всех вздрючить и накрутить, но было как-то вместе с тем и гордо. Естественно! Ресерч – это половина победы! Зависело от него, конечно, не всё, но, не будем врать, многое. Многое!

В процессе конкурентного анализа выяснилось, что у всех московских застройщиков среднего и чуть-выше-среднего класса был словно один на всех маркетинговый отдел (Владлен не знал, что это не так сильно далеко от истины). С большинства рекламных макетов улыбались арийского вида семьи; естественно, хмыкал себе под нос креативный директор, не дай бог даже намекнуть на соседей-хачей, так вы слона не продадите. В рекламных семьях было не менее двух, но и не более трех белобрысых детишек. Тоже понятно: на единственного ребенка ЦА бы спроецировала мамины проблемы с фертильностью (или папины – с потенцией), а больше троих детей заводили либо те, кто такую квартиру никогда себе не сможет позволить, либо те, у кого квартир и так хоть жопой ешь. Представления аудитории о прекрасном, таком образом, сложились у Влада достаточно быстро; надо было еще их детально описать, но это потом.

Меньшая часть строительных реклам намекала на прямо противоположную по смыслу аудиторию: с макетов улыбались женщины в трусах, а иногда в вечерних платьях, трусов под которыми как раз явно не было. Более дорогое и престижное жилье, таким образом, практически напрямую позиционировалось как квартиры для любовниц и содержанок, и Владу такая прямолинейность не нравилась. Но его, во-первых, никто не спрашивал, а во-вторых, российская рекламная индустрия вообще не любила намеков, метафор и прочих, как выражался Костик, «жопных улыбок». Была и еще одна причина, по которой Влад решил жестко не рекомендовать «Мульти-Пульти» выбирать эскортное направление будущей рекламной кампании. Дело в том, что он бы, может, тоже купил дорогую квартиру и водил туда женщин в вечерних платьях, а не малоразборчивых диджитал-чикуль, но даже на первый взнос по ипотеке ему с его зарплатой пришлось бы копить лет сорок.

В отличие от создания фиктивных конкурсов в «Одноклассниках», конкурентный анализ Владлену ужасно нравился и шел легко. Он не замечал усталости от предыдущей бессонной ночи и последующего мутного дня, не чувствовал подступившего уже голода, не обращал внимания на быстро наступившую за окном ночь и даже на пропущенные звонки от Костика. Уже за полночь Влад сохранил драфт в «Apple Keynote», распрямил затекшую спину, ойкнул, оглушительно зевнул и огляделся по сторонам, не сразу сообразив, где находится. Усталость свалилась на него вся сразу, словно только и ждала этого момента: глаза вдруг почти перестали открываться, лицевые мышцы расслабились до состояния теста.

По дороге в туалет он впервые за несколько часов вспомнил о хозяйской комнате – и не без опасения покосился на ее дверь; та выглядела ровно так же неприступно, как и в день осмотра квартиры с риэлторшей.

– Че только не привидится, – вслух пробормотал Влад.

И тут же кое-что вспомнил.

Он выдернул из кармана телефон, открыл фотогалерею и прокрутил вниз несколько экранов с мутными кадрами из подъезда. Нет, нет, нет… Так, вот оно!

Следовавшие за запоротыми фотографии тоже были темноватыми, но вполне различимыми.

Темная пыльная комната раза в полтора меньше той, в которой он спал. Окна действительно не видно: наверное, половина комнаты оттяпана при перепланировке более энергичными соседями. Два стола друг на друге, один ножками вверх. Несколько разномастных вешалок, скрученных между собой проволокой. Какая-то, что ли, этажерка, задернутая серой простыней. Связки книг в одинаковых обложках – наверное, Большая Советская Энциклопедия или еще какой-то казавшийся бесценным, но моментально превратившийся в мусор артефакт ушедшей эпохи. Неинтересные, неживые осколки чьей-то чужой жизни.

Владлен скрольнул вправо еще несколько почти одинаковых фотографий кладовки, отругал себя за излишнюю впечатлительность и с облегчением стер почти всё, что наснимал за сегодняшний день, – память у телефона была хоть и большая, но не резиновая.

Спал он на этот раз глубоко и без снов – мама в свое время говорила: «как младенец». Хотя младенцы, по представлениям бездетного Владлена, как раз таки постоянно орали и ссались под себя, мешая