Простой сложный разговор. Модель легкого и эффективного общения - Элисон Вуд Брукс

Впрочем, наши опасения не совсем иррациональны. Секрет юмора в том, чтобы правильно его подать. А успех, как известно, зависит от того, к чему мы стремимся, то есть от наших целей. Если говорить о юморе, возможно, полезнее стремиться не к тому, чтобы быть смешным, а к тому, чтобы найти в жизни что-то смешное.

Смотрите на вещи проще

Я не могу научить людей шутить, но могу показать им, какие виды юмора эффективны в достижении взаимопонимания и удовольствия от беседы. На занятиях я предлагаю изучать полезные принципы легкости — стремиться понять менталитет, присущий людям с отличным чувством юмора. После этих слов я вижу, как лица студентов снова сияют надеждой.

Психологи Питер Макгроу и Калеб Уоррен предлагают логическую схему (теорию юмора под названием «невинные оскорбления»[199]), чтобы помочь нам понять риски и золотую середину юмора. Согласно их теории, шутки кажутся людям смешными, когда они не слишком невинные (скучные, обыденные) и не слишком оскорбительные (пугающие, издевательские, грубые, агрессивные, неуместные), а находятся где-то посередине. Например, спуститься по лестнице — совершенно невинное занятие; упасть с лестницы и сломать руку — это уже серьезное происшествие; а притвориться, что падаешь с лестницы, раскинув конечности, но мягко приземлиться, без травм, в какой-нибудь несуразной позе, — вот это уже весело.

Найти золотую середину невинного оскорбления в разговоре довольно сложно, потому что все происходит очень быстро и эта середина постоянно меняется. Все осложняется еще и тем, что у каждого из нас свое чувство юмора. И замечание, которое покажется подходящим невинным оскорблением, если его произнесет милая и скромная Оливия, прозвучит незаметно и обыденно из уст вечно язвительного Джоша. То, что рассмешит Сэма, любителя грубых шуток, покажется совершенно нелепым Джейн, ценительнице политической сатиры.

Если изучить различные стили юмора, то мы увидим: у каждого из нас есть определенные склонности и уровни комфорта по нескольким параметрам юмора, начиная с того, как мы себя позиционируем[200]. Некоторые люди любят притворяться высокомерными ради комедийного эффекта и используют юмор, чтобы похвастаться собой («Да мне просто нет равных!»), в то время как другие блестяще используют самоуничижительный юмор, чтобы казаться скромными и обезоруживающими («В этом кукольном платьице я действительно похожа на младенца»). Точно так же одни люди откровенны и общительны и своим присутствием озаряют комнату, как солнце («Как дела, народ?!»), а другие более сдержанны и добавляют едва заметные искорки то тут, то там. Вы наверняка найдете подобные примеры в своей жизни.

Но если говорить о наших собеседниках, то главное в юморе — не столько его стиль, сколько его цели. Каким бы ни был наш стиль — притворно-заносчивым или притворно-скромным, переходящим все границы или проницательно-утонченным, — мы можем использовать юмор, чтобы развеселить или расстроить своих собеседников. Это различие тесно связано с разделением юмора в целом на аффилиативный и агрессивный.

Аффилиативный юмор призван быть смешным для всех, объединять людей, а не разобщать их или делить на категории. Агрессивный юмор, напротив, включает в себя унижения и оскорбления в адрес одного или нескольких людей. Аффилиативный юмор повышает психологическую безопасность (предшествующую, в общем, всему хорошему), а агрессивный юмор эту безопасность снижает. Совет очевиден: если сомневаетесь, как шутить, будьте мягче.

Кто остался в дураках?

Бывший конгрессмен США Рик Келлер считает, что его политическая карьера по-настоящему началась с шутки, которую он произнес в возрасте тридцати четырех лет во время своей предвыборной кампании. В тот день он был последним в длинном списке ораторов. Когда наконец подошла его очередь, он начал свою речь с импровизации: «Я чувствую себя седьмым мужем Элизабет Тейлор в первую брачную ночь. Технически я знаю, что нужно делать. Но не знаю, чем вас впечатлить».

Шутка, конечно, пошловатая, но в этом вся ее прелесть: публика взорвалась смехом, поскольку давно уже ждала свежего, более простого и приземленного выступления после нескольких часов нудных речей серьезных политических экспертов. Я не говорю, что одна эта острота вывела его в лидеры, но Келлер все-таки победил на выборах и проработал в конгрессе восемь лет.

Здесь кроется сила одной из ключевых форм аффилиативного юмора — самоуничижение. Большинство из нас хотя бы иногда думает о себе плохо. Зачем же пропадать такой отличной самокритике! Самоуничижение лучше всего работает, когда лидеры и высокопоставленные члены группы рассказывают о трудностях, которые они преодолели, или о порицании, с которым столкнулись в начале своей карьеры. Что касается Рика, то он был новичком на политической сцене, поэтому для него самоуничижение было особенно смелым ходом. Но за годы работы он научился мастерски использовать этот прием, принимая свою уязвимость, хотя в действительности со временем становился все менее уязвимым.

Важно отметить, что Келлер не оскорблял ни других кандидатов, выступавших до него, ни аудиторию. Он мог бы посмеяться над тем, какими скучными и похожими друг на друга были предыдущие ораторы, подобно тому, как комики маскируют оскорбления под юмор, чтобы безжалостно позубоскалить над знаменитостями и друг другом. Но вот в чем загвоздка: шутки, унижающие других, на самом деле убивают легкость. Они ведут нас в неправильном направлении на графике эмоций, портя настроение, вместо того чтобы разрядить обстановку. Вот почему в целом лучше избегать таких шуток, особенно в адрес тех, кто ниже по статусу.

Конечно, очень хочется пробудить своего внутреннего Дона Риклса, легендарного комика, который, как говорят, был единственным человеком, способным в лицо высмеять Фрэнка Синатру[201]. На одной из моих любимых карикатур в еженедельнике New Yorker изображен отец, который опустился на колено и наставляет своего сына: «Если ты не можешь сказать что-то хорошее, скажи что-то умное, но убийственное». Действительно, в редчайших случаях мы можем посмеяться даже над любимым человеком, но так, чтобы он понял шутку и в конечном счете мы сблизились еще больше.

Эта грань слишком тонкая и довольно опасная. Если вы стремитесь к легкости в общении и выбираете между «мягко, но пошло» и «умно, но убийственно», то лучше выбрать первое. Почему? Когда речь идет о легкости, лучше промахнуться и произвести впечатление слишком благодушного человека[202], чем агрессивного. Излишнее добродушие в юморе может привести к тому, что никто не рассмеется на вашу шутку и беседа продолжится как ни в чем не бывало, но излишняя агрессия может ранить чувства людей или их самовосприятие. Все любят смеяться, но никто не любит, когда смеются над ним. Боль даже от короткой, но агрессивной шутки может долго не прекращаться, а иногда вообще не проходит.

Рассмешите