Возлюбленная распутника - Виктория Анатольевна Воронина

Альфред Эшби нахмурился, заметив багровое пятно на щеке девушки, куда пришелся удар барона Вайсдела.

— Неужели этот негодяй осмелился поднять на вас руку? — спросил он, чувствуя все нарастающий гнев, какого никогда прежде не испытывал.

— Ах, Фред, это пустяки! — Мейбелл ухватилась за возможность выговорить все то, что ее действительно волновало, и ее большие глаза наполнились слезами. — Барон Вайсдел убил моего отца, а я, несчастная, даже не смогла попрощаться с ним перед тем, как его тело предали земле.

Сочувствуя ее горю, граф Кэррингтон мягко стиснул ее руки, и с волнением произнес:

— Мейбелл, утешься хотя бы тем, что я всегда буду рядом с тобою! И я обещаю тебе не только преданность мужчины, который любит тебя всем своим сердцем, но и ту заботу и нежное попечительство, которые ты привыкла видеть от твоего любящего отца. Дорогая, твое благополучие для меня намного важнее моего собственного!

— Фред, по-настоящему мне нужно, чтобы ты всегда был рядом со мною, — прошептала Мейбелл, счастливая его признанием. Она замерла в ожидании поцелуя Альфреда Эшби, обнаружившего явное намерение ее поцеловать, но тут в комнату ворвался барон Вайсдел, о котором влюбленные уже успели позабыть. Однако в руке Вайсдел держал не шпагу, а заряженный пистолет, что противоречило всем правилам дворянской чести, предписывающими противникам драться на дуэли одинаковым оружием.

Барон Вайсдел самодовольно улыбнулся, заметив замешательство на лицах Альфреда Эшби и Мейбелл, и он насмешливо им сказал:

— Какая трогательная сцена, мои дорогие, но вам не удастся сделать меня рогоносцем. Граф Кэррингтон, для меня удовольствие убить вас может сравниться лишь с удовольствием видеть горе на лице сей молодой леди, когда она будет оплакивать вашу смерть.

— Сэр Эразм, не будьте вы так безжалостны! — громко закричала Мейбелл, в отчаянии ломая свои руки. Она в самом деле подумала, что ее возлюбленного лорда Эшби ждет неминуемая смерть. — Разве недовольно вам того, что вы уже лишили жизни одного дорогого мне человека, и теперь вы хотите окончательно добить меня, убив того, кто мне дороже всех сокровищ мира⁈

— Деточка, я всего лишь желаю помочь графу Кэррингтону выполнить его обещание всегда быть рядом с тобою, — издевательски произнес барон Вайсдел, небрежно поигрывая пистолетом, находящимся в его руке. — Вы еще очень молоды и не знаете насколько мы, мужчины, коварны и непостоянны. Сегодня мы пылко клянемся вам, бедным дурочкам, в любви, а назавтра нас и след простыл. Но я прострелю этому красавцу его голову, — барон Вайсдел начал угрожающе поднимать свой пистолет на графа Кэррингтона. — И он честно сдержит свое слово быть верным вам…

Не успел барон Вайсдел договорить свою угрозу как граф Кэррингтон, обладающий молниеносной, обостряющейся в моменты опасности реакцией схватил бархатную скамейку, и одним броском выбил ею пистолет из рук Вайсдела. Барон кинулся было за оброненным оружием, но граф Кэррингтон успел наступить на пистолет ногою, и Вайсдел в своем порыве наткнулся на острие его шпаги, слегка оцарапавшей его.

Звук упавшей скамейки привлек к месту событий молодого друга графа Кэррингтона, офицера Джорджа Флетчера.

— Кэррингтон, нужна моя помощь? — спросил он, окидывая раскрасневшегося барона Вайсдела презрительным взглядом.

— Если вам не трудно, Джордж, принесите шпагу. Сей достойный джентльмен путается в оружии как слепец, — отозвался Альфред Эшби, и холодно спросил у Вайсдела: — Вы будете сражаться, барон, или предпочтете, чтобы я сразу пронзил вас, как мерзкого таракана?

Вайсдел, вынуждаемый к честному поединку, посмотрел на графа Кэррингтона взглядом, полным неприкрытой ненависти, и с усилием проскрипел прерывающимся от волнения голосом:

— Я буду сражаться.

— Вот и славно, — Джордж Флетчер бросил к ногам Вайсдела шпагу. — Вы жили как подлец, сэр Эразм, постарайтесь хотя бы умереть, как подобает дворянину!

— Не слишком ли рано вы меня хороните, молодой человек? — ядовитая улыбка барона Вайсдела свидетельствовала об его твердом намерении пережить всех находящихся в этот момент в одной комнате с ним. — На вашем месте я бы не был так уверен.

— Довольно слов, перейдем к делу, — Альфред Эшби резким движением руки скинул с себя летний плащ, и, обнажив свою шпагу, встал в боевую позицию. Барон Вайсдел сделал молниеносный выпад, и они скрестили оружие. Несколько минут дуэлянты сражались столь ожесточенно, что чашки эфесов то и дело бились друг об друга, а лица противников оказывались совсем рядом. Несмотря на свою худощавость барон Вайсдел был очень силен, и с легкостью мог выдерживать тот бешеный темп поединка, который навязал ему граф Кэррингтон. Не в пользу возлюбленного Мейбелл было то обстоятельство, что он позволил гневу и негодованию управлять своей рукой, тогда как в поединке с Вайсделом требовались хладнокровие и выдержка. Но барону удалось вывести Альфреда Эшби из душевного равновесия своими коварными попытками посеять в сердце Мейбелл сомнения в искренности его любви к ней, и кровь ударяла в голову графа Кэррингтона, когда он видел ненавистное лицо Вайсдела. Граф Кэррингтон держался благодаря своему фехтовальному мастерству, которое он оттачивал годами, но барон Вайсдел был опасным противником, и умел пользоваться каждым промахом своего врага, допускаемого тем в поединке. Скоро он ранил правую руку Альфреда Эшби, и, хотя рана была неглубокой, она сильно кровоточила. Граф Кэррингтон перебросил шпагу в свою левую руку, которой он, к счастью для себя, владел почти так же свободно, как и правой, благодаря упорным тренировкам. Он принялся отбиваться от своего соперника, следя за тем, чтобы тот не нанес ему еще одной раны.

Видя, что ход поединка начал складываться не в пользу графа Кэррингтона, Мейбелл принялась громко молиться, прося бога помочь выстоять ее возлюбленному. Барон Вайсдел скрипнул от злости зубами, когда в своих молитвах Мейбелл принялась упоминать имя его противника. Он поначалу пытался не обращать внимания на молитву своей жены, но нежный голос Мейбелл опутывал его руки невидимыми нитями и сковывал его движения, давая Альфреду Эшби возможность для маневрирования.

Не выдержав этой пытки, барон Вайсдел резко повернул голову к молящейся девушке, и злобно крикнул:

— Немедленно замолчите, сударыня! Я приказываю вам не подавать голоса до тех пор, пока я не расправлюсь с вашим любовником!

Он отвлекся всего лишь на мгновение, но этого оказалось