Достойный Розы - Валерия Аристова

Норман подвинулся к нему ближе.

— Знаешь, — прошептал он, — я бы отдал Розу за тебя, — он засмеялся, потом выпил остатки из стакана и потянулся за следующей порцией, — только папаша не разрешит. Он все в королевский дворец метит. А так я бы знал, что Роза в самых надежных руках!

— Я запомню, — Кейр опустил голову, чтобы скрыть охватившие его противоречивые чувства, — только протрезвев, ты вряд ли вспомнишь о своем обещании.

— Ну, это и не обещание. Это так, желание. В другом мире. Роза была бы тебе идеальной женой.

…

— Роза, — миссис Грансильвер села в кресло и посмотрела на дочь, которая лениво наигрывала на фортепиано какую-то скучную мелодию, — дорогая, пришло время что-то решить. Норман портит нашу репутацию, и скоро от нее ничего не останется.

Роза подняла голову.

— Причем тут я? — спросила она.

— Притом, что ты не должна пострадать. Но если вдруг вскроется твое имя в скандале со свадьбой, то...

— То моя репутация навечно погибнет и мне придется выйти замуж за австралийского каторжника, — проговорила она без всякого выражения.

— Почему за каторжника? — удивилась мать.

Роза рассмеялась.

— Это так Норман меня поддразнивал. В детстве. Говорил, что если я буду плохо себя вести, то он выдаст меня за каторжника.

— Норман, — миссис Грансильвер поморщилась, будто надкусила лимон, — он ведет себя ужасно! Ну как-то же надо повлиять на него, а отец ни за что не позволит ему вернуться в дом. И денег давать отказывается, как я ни просила!

Роза пожала плечами.

— Я не знаю, как на него повлиять, — сказала она.

Миссис Грансильвер вздохнула.

— Это все очень печально, Роза. Но из-за его поведения и этого дела с приданым, мы не можем ждать начала сезона.

— Сезон начнется совсем скоро, маменька, — безразлично ответила Роза.

— За это время может случиться что угодно. Нужно как можно скорее тебе выйти замуж. С тех пор, как погиб несчастный мистер Локридж, отец получил пять предложений относительно тебя, но ни одно не было настолько хорошо, чтобы мы даже согласились допустить горе-жениха к тебе.

Роза подняла брови, но ничего не сказала, начав наигрывать веселую песенку.

— Теперь же, — продолжала мать, подняв руку, чтобы Роза обратила на нее внимание, — теперь же, Роза, нужно подумать о будущем. Скандал не позволит тебе выйти замуж даже с приданым. Поэтому, умоляю тебя, рассмотри кандидатуру графа Эндерфил. Он — достойный тебя жених.

Роза замерла, повернувшись к матери.

— Лорд Роберт не интересуется мной, как невестой, — сказала она.

— Зачем тогда он ходит каждый день в наш дом, занимается судами и всеми этими неприятными вещами, зачем он водит тебя в театры и в парки? Роза, да у тебя глаз нет!

Роза повернулась на стульчике и смотрела прямо на мать.

— Но...

— Роза, дорогая, ты должна принять его предложение. Лорд Роберт — хороший добрый человек.

— Но он намного старше меня! — воскликнула Роза, — он же не намного моложе моего отца!

— На десять лет, — парировала миссис Грансильвер, — и он очень достойный и приятный человек. А так же он богат и знатен. Ты сама понимаешь, что лучше сейчас выйти за лорда Роберта, чем остаться совсем без мужа.

Роза повернулась обратно к пианино, взяла высокий темп, и вот уже полька разносится по всему дому, и хочется подпрыгивать и кружиться под эти безбашенные звуки.

— Хорошо, мама, — сказала она, резко обрывая мотив, — я подумаю над этим предложением, если лорд Роберт изволит сделать его.

…

Первые дни в тюрьме Нью-Гейт Дэвид помнил с большим трудом. У него болело все тело, и его постоянно рвало, даже от единого глотка воды. Голова болела так, будто при каждом движении по ней стреляли из пушки.

Следователь, пришедший к нему с листком бумаги, после нескольких попыток выспросить у него хоть что-то, плюнул на пол и ушел, сообщив, что они встретятся через несколько дней. Дэвид упал на кровать и замер, боясь шевелиться, надеясь, что эти несколько дней растянутся на месяцы, и он сможет наконец нормально понимать человеческую речь.

Он сумел вырвать у судьбы такой огромный кусок счастья, что сейчас не был на нее в обиде. За все надо платить. И он готов был платить, если надо, то и собственной жизнью.

Обстановка вокруг казалась ему какой-то нереальной декорацией. Иногда Дэвид, открывая глаза, считал, что это безумный театральный спектакль. Люди, жившие здесь же, в огромной комнате с рядами кроватей, были в постоянном движении. Они дрались, ругались или просто ходили, кто-то пел, кто-то играл в карты или кости. Грязь, вонь и постоянный гул голосов сводили его с ума. Кто-то подходил к нему, кто-то спрашивал, будет ли он есть, и потом хватал его плошку с непонятного вида субстанцией, его кусок хлеба, и несся прочь, крича от восторга.

Если случались особенно долгие и шумные драки, в комнату заходили непонятные люди типа полицейских. В руках их были палки и кнуты, орудуя которыми они быстро загоняли всех на кровати, добиваясь, хоть и не на долго, какого-то подобия тишины.

В эти минуты Дэвид мог передохнуть. Но счастье не бывает долгим, после ухода тюремщиков хаос начинался заново.

Спустя несколько дней кто-то в документах установил, что Дэвид является сыном викария, а значит, как представитель благородного сословия, имеет право содержаться в более приличных условиях. Его подняли и приказали идти следом, и он поплелся, не понимая, куда его ведут. Если на допрос, то все равно бесполезно. Он не мог внятно связать двух слов, поэтому никакого успеха следователь не добьется снова, и может только разозлиться.

Комната для дворян была намного чище и тише. Тут не было безумной вони, от которой его постоянно тошнило. Тут было намного меньше народу, никто не шумел и не дрался. Заключенные сидели вокруг составленных в один нескольких столов и играли в карты, и на Дэвида обратили так же мало внимания, как и прежние его сокамерники. Иногда игроки взрывались хором голосов, спорили и что-то доказывали друг другу, махали руками и жестикулировали, но в драки не лезли. Успокаивались они довольно быстро, как только вопрос был