Другие правила - Валерия Аристова

— Поэтому я и просил вас прочитать все это, — ответил он, — я не могу судить беспристрастно. Но мне даже страшно подумать, что будет с Валери после такого удара. Хотя будь моя воля, я бы уже мчался к ней с этим конвертом и сам бы зачитывал ей цитаты из письма дона Родриго жене.

Катрин вспомнила письмо-предписание, полученное ею от Жоржа де Безье, и мысленно сравнила два письма. И, не смотря на вульгарный стиль письма сеньоре Розалине, Катрин призналась себе, что получить подобное письмо гораздо приятнее, чем то, что получила она. Даже если первое написано неискренне, а второе, возможно, в минуту страсти. Все равно она чувствовала бы себя счастливее, если бы Жорж назвал ее хоть раз ангелом или возлюбленной Катрин, а не просто мадемуазель де Шатори.

— Я уверена, что Валери должна знать правду, — сказала она, — и мне непонятно, почему вы жалеете ее. Ведь она не пожалела вас, когда уезжала, оставляя вас на мучительную смерть.

Дон Хуан отвернулся, и Катрин сразу же раскаялась в своих словах.

— Потому что она не любит меня, а я ее — люблю, — резко сказал он, — И не хочу заставлять ее страдать, если этого можно избежать.

— Думаете, ради избегания страданий нужно скрыть от нее правду о ее женихе? Да она со дня на день выйдет замуж за этого человека.

— Возможно, ей будет интересно с ним, — парировал дон Хуан.

— А еще интереснее ей будет, когда он бросит ее сразу же, как у нее закончатся деньги, а потом еще и пошлет к ней убийц, если найдет себе новую наследницу. Отличная участь.

— Но даже информатор Филиппа пишет, что дон Родриго имеет к Валери какие-то чувства.

Катрин смотрела на него, как на сумасшедшего.

— Чего вы хотите, дон Хуан? — спросила она, — вы сошли с ума? Вы имеете все шансы добиться Валери, но уговариваете меня не отдавать ей конверт. Мне кажется, это за гранью добра и зла.

— Я не могу судить, — повторил он, — возможно, мне кажется, что все гораздо хуже, чем есть на самом деле. Валери тогда, в парке, объяснила мне, что тоже имеет право на чувства. И имеет право выбрать того, кого захочет сама. Ну, вы помните. Я долго думал об этом.

— И зря думали, — Катрин подошла к нему и коснулась его руки, — дон Хуан, вы хотите отдать Валери в руки потенциальному ее убийце. Вы в своем уме? Идите и отнесите ей этот конверт. Она имеет право знать правду.

Он покачал головой.

— Это будет нечестно, — сказал он, — удар в спину.

— Никакой это не удар. Это та самая правда, которую вы всегда стремитесь говорить. Но вы готовы сделать что-то во вред себе, даже скрывать правду. Почему бы вам не повредить немного дону Родриго?

— Потому что она любит его, — просто ответил он, — дон Родриго под ее защитой.

— Розалина тоже любила его, если помните.

Повисло молчание.

— Хорошо, — сказал дон Хуан через минуту, взял конверт и быстрым шагом направился к выходу.

Дверь хлопнула, и Катрин осталась одна. Она стояла у окна, смотря во двор. Она не знала, была ли права. Она сыграла на стороне дона Хуана, просто из симпатии к нему, а не из любви к своей кузине или чувства справедливости. Вполне возможно, лучше для всех было бы избавиться от этого конверта. В том числе и для дона Хуана.

....

Через час, когда Катрин уже решила, что дон Хуан забыл про нее, дверь тихо отворилась, и он зашел в библиотеку. От его боевого настроения не осталось и следа. Зато на щеке красовались две царапины совершенно очевидного происхождения.

Катрин встала. Он подошел к ней и бросил конверт на стол.

— Вы не отдали ей письма? — спросила Катрин.

Он устало покачал головой.

— Нет. Не надо. Есть вещи, которые не нужно знать. Пусть Валери живет так, как считает нужным.

— А вы? — почти прошептала она.

Дон Хуан поднял на нее глаза.

— Мать просила короля предоставить мне место в колониях. Недавно она писала, что мне предложили место губернатора Доминиканы. Я думаю согласиться.

Катрин села обратно на стул и сложила руки на коленях.

— Она очень сердилась, да?

Дон Хуан отвернулся, ничего не сказав.

— Из-за Филиппа? — спросила Катрин.

Он долго молчал.

— Она почему-то решила, что я убил Филиппа. Это не так... она сказала... много чего. В общем, Катрин, я поеду на Доминикану.

— Она хоть выслушала вас?

— Нет.

Он встал и направился к двери.

— Завтра она выйдет замуж, и я уеду. Больше мне тут делать нечего. Да и с самого начала не было смысла.

Катрин смотрела на закрытую дверь и некоторое время размышляла. Потом встала, взяла конверт и тоже покинула библиотеку.

Глава 18. Одно письмо на двоих

Валери сидела в парке около фонтана, положив руки на спинку скамейки, а голову на руки. С тех пор, как ушел, вернее убежал Хуан, она не меняла позы. Рука затекла, но она не имела сил пошевелиться. Она бы простила его, будь он мертв. Но не могла простить живого.

Если бы ее сейчас спросили, что она чувствует, Валери честно бы ответила — ничего. Радость от того, что Хуан жив, тут же сменилась этим вот состоянием. Впервые в жизни она погрузилась в полное ничто... вокруг была только пустота и темнота. Ей нужно было встать и найти Сафи, чтобы рассказать ей и разделить горе на двоих. Но она не могла подняться, пошевелиться и говорить. Нырнув в пустоту, она пребывала в ней долгое время, не желая возвращаться в мир, где не было Филиппа.

Когда они поссорились, ей было больно. Но когда его не стало, она ощутила полное бессилие, как будто часть ее самой отмерла, онемела и навечно исчезла, унося с собой юность. Она гадала, как же случилось то, что она не почувствовала его ухода? Они всегда были на одной волне, и она должна была бы ощутить его смерть. Но она ничего не чувствовала. И даже, если хотела, могла