Летний сад - Полина Саймонс
– Даша, какие у тебя планы насчет Тани?
– Ох нет, что она в этот раз натворила?
– Знаешь, где я ее снова нашел?
Даша засмеялась:
– На той вишне?
Паша выразительно кивнул.
– Так поговори с ней, Паша. – Она улыбнулась.
– Ты ее сестра. Такой разговор лучше оставить для девушек.
– И ты думаешь, это я должна с ней поговорить?
– Ей на следующей неделе четырнадцать! Она больше не может быть такой рассеянной! Она уже не ребенок.
Даша, все так же улыбаясь, тихо сказала:
– Но, Паша, она и есть ребенок.
– Ну, это не совсем так.
– Так поговори с ней.
– Я не могу. Поговори ты.
– Ты хочешь, чтобы она к кому-то прислушалась? Тогда пусть дед поговорит.
И тут раздался сильный голос деда, от грядки огурцов, где его не видели Даша с Пашей.
– Я с ней не стану разговаривать. – Он поднялся над огуречной ботвой, держа в руках бечевку, его густые седые волосы были растрепаны. – Думаю, если с кем-то и следует говорить, так это с теми твоими друзьями, Паша. В конце концов, это же не Татьяна ведет себя неподобающе.
Даша с Пашей промолчали.
Дед несколько мгновений всматривался в них, потом сказал:
– Вам обоим что, больше нечем заняться? Как только вы ей все объясните, она больше не сможет с ними дружить. Хотите испортить ей лето? Ох, и еще… Она больше не станет с тобой бороться, Паша, или щекотать тебя, или целовать тебя ни с того ни с сего, не сядет к тебе на колени. Никогда больше не станет делать того, что делает теперь, и все из-за этой проклятой вишни. Ты этого хочешь?
Брат и сестра молчали.
– Вот так-то, – продолжил дед. – Ваша сестра знает все, что ей нужно знать. Даша, почему бы тебе не рассказать ей, как ты себя ведешь? В общем, оставьте ребенка в покое. И, Паша, поговори с теми дикарями. Которых ты друзьями зовешь… или я с ними поговорю.
– Поговорить с дикарями о чем? – спросила Татьяна, спускаясь с крыльца.
– Ни о чем, ни о чем, – ответила Даша.
Дед чмокнул Татьяну в макушку и снова принялся подвязывать огурцы к опорам.
Паша спросил, слышала ли Татьяна их разговор.
– Да, я слышала, как вы кричали.
– А о чем кричали, слышала?
– Если бы я каждый раз прислушивалась, о чем кричат в этой семье, я бы ни слова не прочитала. – Татьяна усмехнулась. – Расскажите, из-за чего шум.
– Да так, ни из-за чего, – сказала Даша. – Иди накрой на стол, ладно? И хлеб нарежь. И не забудь для меня отрезать горбушку потолще.
– Можешь съесть хоть весь хлеб, тогда станешь красивой и толстой! – засмеялась Татьяна, убегая в дом.
Вечером, после ужина, дед и Даша наблюдали за тем, как Татьяна с Пашей шумно играли в домино. Таня, как обычно, выигрывала, а Паша, как всегда, горевал, проигрывая. Они сыграли пятнадцать, шестнадцать партий, и Паша проиграл их все.
– Ну как? Скажи, как ты это делаешь? Почему ты всегда выигрываешь? Ты как-то мошенничаешь, я знаю! Дед, сыграй с Татьяной, посмотрим, сможешь ли ты ее обыграть.
– Я обыгрываю ее в шахматы, мне и этого довольно. – Дед улыбнулся Татьяне.
Предоставив Паше горевать, Даша ушла с дедушкой на скамью в заросшем садике. Чуть повернувшись, дед сказал:
– Даша, не выдыхай ты свой дым прямо мне в лицо!
– А что ты скажешь, если твоя Таня начнет курить? – спросила Даша, отодвигаясь.
– Я ей скажу, чтобы не дымила мне в лицо.
Даша вздохнула. Ну почему она вечно подозревает, что дед, хотя и любит ее, все же слегка не одобряет ее образ жизни, ну, вообще она ему нравится, скажем, меньше, чем Таня. Паша, единственный мальчик, был вне упреков. Почему и не Даша тоже? Не все ли равно, что она делает или чего не делает? Разве она не готовит и не убирает, разве не заботится о младших так, как будто она их мать?
Дед обнял Дашу, и она выбросила сигарету.
– Я стараюсь, дедушка, – тихо сказала она. – Я постоянно борюсь.
– Даша, милая, это полезно – иметь внутренний конфликт. Сражаться.
Даше хотелось понять, что конкретно подразумевал дед. Стефана и Марка? Даша не была замужем, она была молода. Ей хотелось немножко веселья. Что тут плохого?
– А Таня борется?
– Она просто не думает о том, чего не может понять.
– Как удобно. Могу ли я быть настолько слепой? Но она читает больше других, как же она может читать «Красное и черное» Стендаля и не видеть разложения, аморальности, похоти под всеми этими нарядными юбками и брюками, которые носят французские леди и джентльмены? Как она может читать так много и ничего не видеть?
– Таня ничего не видит? – Дед удивленно посмотрел на Дашу.
– В том-то и проблема, разве не так? Если бы она видела, как ты думаешь, полезла бы она на то дерево в таком платьице?
Дед покачал головой.
– Что за чудо, – прошептал он, целуя Дашу. – Внучка, я и тебя не понимаю иногда. При всех твоих проблемах ты милая и веселая молодая женщина. Но намеренно или нет, ты не понимаешь свою сестру.
– Не понимаю?
– Конечно. Разве ты до сих пор не разобралась, что Таня видит все насквозь, с самого начала?
– Она не видит насквозь Кирилла и Володю.
– Видит. Но знает, что они безопасны. Так что не тревожься за нее. Тревожься только о собственной жизни.
– Да о чем тревожиться? – упавшим тоном произнесла Даша. – Мы все просто рыбки, плаваем в одной и той же воде. Мы не знаем, что не можем дышать воздухом.
– Ты права, наш выбор слегка ограничен. Но у нас все же не одинаковая жизнь. Ты же видишь Канторовых? Ты думаешь, они плавают в одной воде с нами?
– Да.
Дед молчал.
– Ладно, но они и тебе тоже не нравятся? Таня твердит, что Сайка – плохая девочка.
Не отвечая ей, дед сказал:
– Знаешь, кто нравится мне?
– Таня?
– Нет. Твоя бабушка. Вот она мне нравится. Вот так я на нее смотрю. И воздерживаюсь от всяких суждений.
Но Даше не казалось, что он воздерживается.
– Дедушка, но что же мне делать? – жалобно спросила она, внезапно перейдя на доверительный тон. – Я не хочу играть в эти игры с моим начальником, но какой у меня выбор?
– Ты слишком многое рассказываешь своему деду.
– Но его беременной жене некуда будет деваться, если он ее выгонит, – продолжила Даша.
– Даша, хватит!
Даша ненадолго замолчала.
