Второй шанс для нас, или Любовь вопреки разводу - Злата Тайна

Выйдя из-за стола, я услышала тихие всхлипы из комнаты. Соня плакала, уткнувшись лицом в подушку.

— Мам, мне так плохо…

Я легла рядом, обняла её горячее тельце и стала гладить по спине, как когда-то в детстве. Через несколько минут её дыхание выровнялось, и она снова уснула.

В чате всплыло сообщение от Алисы:

«Ев, как ты? Как Соня? Скинь адрес, я тебе супа домашнего передам с мужем, не отказывайся!»

Я хотела написать «не надо», но вовремя остановилась. Вместо этого отправила адрес и написала: «Спасибо. Ты меня выручаешь».

Через час её муж, добродушный улыбчивый мужчина по имени Сергей, передал мне на пороге кастрюлю с наваристым куриным супом и коробку печенья.

— Алиса сказала, что это волшебное, от всех болезней, — улыбнулся он.

Вечером, накормив Соню и уложив её спать, я сидела на кухне с чашкой чая. Усталость валила с ног, но внутри было странное, горькое удовлетворение. Сегодня я не сломалась. Я не идеальная мать и не идеальный работник. Я — живой человек, который пытается удержать на плаву свой хрупкий мир. И сегодня у меня это получилось.

Я открыла ноутбук, чтобы внести правки в проект. «Ретро-фотографии» … Надо будет поискать в архивах. И придумать альтернативу полкам с вареньем. Возможно, медные чаны с декоративными травами…

За окном шумел дождь. В квартире пахло супом и лекарствами. Было трудно. Но я справлялась. И потихоньку я смогу выбраться. Шаг за шагом.

Глава 13

Болезнь Сони оказалась упрямой и коварной. Температура то отступала, давая нам передышку на пару дней, то снова подскакивала, заставляя сердце сжиматься от тревоги. Эти дни слились в одно сплошное полотно, сотканное из аромата ромашкового полоскания, шелеста страниц книг, которые я читала вслух, и мерцающего экрана ноутбука.

Мой рабочий стол окончательно переехал на кухню. Пока Соня дремала в гостиной, укутанная в одеяло, я сидела над проектом кафе. «Ретро-фотографии, стилизованные»... Я перелопатила десятки архивов, пока не нашла серию снимков старой Москвы, но не парадной, а бытовой — с дворниками, торговками, детьми, играющими в салочки. Они были живыми, настоящими. Я вставила их в визуализацию, в тонкие деревянные рамы.

С полками для варенья пришлось проститься. Вместо них я предложила Павлу Сергеевичу интерактивную карту района из тёмного дерева, где гости могли бы отмечать булавками свои любимые места. Я надеялась, что это передаст ту самую «душу», которую он требовал.

Мы с Соней нашли свой ритм. Утром — лекарства, завтрак и мой рабочий звонок, который я проводила, пока она смотрела мультфильмы. Потом — её время. Мы играли в настольные игры, и я с удивлением обнаружила, что её стратегическое мышление в «Монополии» заметно обострилось. Она уже не просто бросала кубик, а просчитывала ходы, скупая улицы и ставя на них домики.

— Мам, ты должна мне пятьсот тысяч, — заявляла она с серьёзным видом, и я с радостью «разорялась», лишь бы видеть этот огонёк азарта в её глазах, сменивший болезненную апатию.

После обеда, когда она засыпала, наступало моё время для глубокой работы. Алиса продолжала быть моим тылом — то пирожками с капустой поделится, то скинет ссылку на статью о современных осветительных приборах с комментарием: «Смотрю, тебе с этим чудовищем-клиентом пригодится».

Однажды вечером, когда Соня уже спала, а я в сотый раз пересматривала чертежи, раздался звонок в домофон. Я вздрогнула. Вряд ли Алиса или её муж решили навестить меня так поздно.

— Ева, это Алексей.

Голос в трубке прозвучал не как обычно — ровно и отстранённо, а сдержанно-тревожно. Сердце ёкнуло. С Соней что-то? Хотя нет, она спит рядом.

— Что случилось?

— Я… Я узнал, что Соня болеет. От мамы. Хотел узнать, чем помочь. Может, лекарств каких не хватает? Или… я могу к врачу съездить, что-то купить.

Я стояла с трубкой в руке, и по лицу разлилась жаркая волна. Гнев? Нет. Скорее, горькая ирония. Он предлагал помощь. Ту самую, в которой так отчаянно нуждался Лёша, когда Соня в три года слегла с ветрянкой, а он был в командировке. Тогда я одна носилась по аптекам, не спала ночами.

— Всё есть, — ответила я, и голос прозвучал холоднее, чем я хотела. — Мы справляемся.

— Я понимаю, что… я не имею права. Но я её отец. Деньги, если нужно…

— Деньги у меня тоже есть, — перебила я. Пауза в трубке затянулась.

— Хорошо. Выздоравливайте, — наконец сказал он и положил трубку.

Я вернулась на кухню. Руки дрожали. Эти несколько фраз выбили из колеи сильнее, чем капризы больного ребёнка и придирки клиента. Он снова напомнил о себе. Не как о призраке прошлого, а как о живом человеке, который где-то там, в своей новой жизни, переживает за нашу дочь. Это было непривычно и разрушало привычную картину мира, где он был просто «предателем».

На следующее утро Соня проснулась заметно бодрее. Температура наконец-то спала.

— Мам, а папа звонил? — спросила она за завтраком, ковыряя ложкой в овсянке.

Я удивилась.

— Почему ты спрашиваешь?

— Мне приснилось.

Я не стала врать:

— Звонил. Спросил, как ты.

— А почему он не приехал?

— Потому что мы с тобой — команда, — улыбнулась я, но внутри снова защемило. — И мы справились сами, правда?

Она кивнула, но в её глазах мелькнула тень разочарования. И я поняла: каким бы ни был он мужем, для неё он оставался папой. И её мир был целостным, только когда в нём были мы оба. Эта простая детская логика оказалась сложнее всех взрослых обид.

К четвергу я отправила Павлу Сергеевичу доработанный проект. Соня уже играла на ковре, и её смех снова звучал в квартире. Я стояла у окна, глядя на просыпающийся город, и думала, что самые страшные бури проходят. И после них остаётся не только разруха, но и чистое небо, и сила, которую ты в себе не подозревал. И понимание, что некоторые раны уже не разрывают сердце на части, а стали просто частью ландшафта души — как холмы, через которые теперь пролегает моя дорога жизни.

Глава 14

Воздух в конференц-зале студии был прохладным и напоминал мне о важности момента. Я стояла у интерактивной доски, чувствуя под пальцами лёгкую вибрацию от проектора. Напротив сидел Павел Сергеевич, скрестив руки на груди. Его взгляд, привыкший оценивать и