Второй шанс для нас, или Любовь вопреки разводу - Злата Тайна

«Старого доброго кафе с современной начинкой», — как я его назвала.

Я вела презентацию, и голос звучал ровно и уверенно, даже несмотря на внутреннюю дрожь. Я показывала ему каждую деталь: как мягкий свет софитов будет падать на столики из массива дуба, как медные элементы будут контрастировать с тёмной матовой краской стен, как на этих самых стенах будут висеть те самые «ретро-фотографии», которые я в итоге отстояла.

— Карта района — не просто украшение, — говорила я, переводя взгляд с экрана на его непроницаемое лицо. — Она создаёт вовлечённость. Гости становятся частью места, оставляют в нём свой след. Это та самая «душа», о которой вы просили.

Он молчал. Прошёлся взглядом по виртуальному пространству, которое я создала, задерживаясь у стойки бара, рассматривая подвесные светильники, стилизованные под старинные газовые фонари.

Я ждала. Вспоминала, как ещё месяц назад дрожала бы от одного его скептического взгляда. А сейчас стояла и чувствовала — это моя территория. Территория профессионала, который знает своё дело.

Павел Сергеевич медленно повернулся ко мне.

— Ладно, — произнёс он, и в углу его глаза дрогнула чуть заметная складочка — подобие улыбки. — Беру. Без правок. Доверяю Вашему вкусу.

В груди что-то ёкнуло и расправилось, как бутон. Это была не просто победа. Это было признание. От человека, который не разбрасывался похвалами.

— Спасибо, — кивнула я, сохраняя деловой тон, хотя внутри хотелось кричать и танцевать. — Не разочарую.

Выйдя из офиса, я не пошла сразу к метро. Я зашла в ближайший сквер, села на лавочку и закрыла глаза, подставив лицо прохладному осеннему солнцу. Я сделала это. Сама. Без чьей-либо помощи. От идеи до её полного принятия скептически настроенным клиентом. Финансовое вознаграждение за этот проект было существенным, но ощущение профессиональной состоятельности стоило гораздо дороже.

В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Алисы.

«Ну что, жив ещё тот тиран? Или мы сегодня будем поминать его свежей пиццей?»

Я улыбнулась и написала:

«Он сдался. Без боя. Заказывай пиццу, я угощаю. В честь моего выживания.»

Вечером мы сидели у меня на кухне — я, Алиса и Соня, уже полностью оправившаяся и с восторгом уплетавшая кусок «Маргариты». Алиса, выслушав мой рассказ о победе, подняла свою кружку с чаем.

— За Еву! Которая не просто выжила, а победила! И за то, чтобы все вредные клиенты отныне падали перед тобой ниц!

Мы звонко чокнулись. Соня смеялась, вытирая томатный соус с подбородка. В квартире пахло сыром, тестом и дружбой. Я смотрела на эту картину и ловила себя на мысли, что это — настоящее счастье. Простое, земное, состоящее из успешного рабочего дня, смеха близкого человека и здорового ребёнка.

Позже, укладывая Соню, я почувствовала её пристальный взгляд.

— Мам, а ты сейчас счастливая? — спросила она.

— Да, — ответила я, не задумываясь. И это была чистая правда.

— И я тоже, — прошептала она, засыпая.

Я вышла из её комнаты и остановилась в коридоре. Тишина. Но это была другая тишина. Не гнетущая пустота, а наполненный покой. Я прошла в гостиную, взяла с дивана планшет и открыла папку с новыми проектами. Было страшно? Ещё как. Но теперь этот страх был другого качества. Он был не парализующим, а мобилизующим. Как вызов.

В мыслях снова невольно всплыл образ мужа… бывшего мужа. Всегда строгий, собранный. Но теперь его тень на стенах этой квартиры становилась всё бледнее, её заслоняли очертания новых проектов, смех подруги и сияющие глаза дочери. Я больше не шла на ощупь в темноте. Я научилась сама зажигать свет.

Глава 15

Хрупкое равновесие, которое мне удалось выстроить между работой и материнством, рухнуло в один миг. В четверг вечером Соня вернулась из школы молчаливая, какая-то съёжившаяся. Она бросила рюкзак в углу и, не глядя на меня, пробормотала:

— Я больше не пойду в школу.

— Соня, что случилось? — я подошла к ней, но она отстранилась.

— Ничего. Просто не пойду и всё.

Её глаза были красными, но слёз она не проронила. Взгляд упёрся в пол. Весь вечер она просидела у себя, не выходила даже на ужин. Мои попытки поговорить разбивались о стену молчания.

На следующее утро она снова отказалась идти в школу. В отчаянии я позвонила классной руководительнице.

— Ева, я как раз хотела вам позвонить, — вздохнула та в трубке. — Вчера была... неприятная ситуация. Несколько детей стали дразнить Софию. Оказалось, кто-то из родителей нашёл блог... той самой девушки отца Софии, Алексея.

Меня будто ошпарили кипятком. Горячая волна гнева подкатила к горлу.

— Там были посты о их отношениях, — продолжала учительница. — С намёками на то, что Алексей ушёл от... «скучной семейной жизни». Дети, к сожалению, всё пересказали своими словами. Очень жестокими словами.

Я поблагодарила её и положила трубку. Руки дрожали. Я нашла этот блог. Яркие, отфотошопленные фотографии. Анастасия с сияющей улыбкой в обнимку с моим бывшим мужем. Подпись: «Когда встречаешь настоящую любовь, неважно, что было в прошлом». И самый ужасный пост — фото с её дня рождения, где Алексей дарит ей серьги. Текст: «Спасибо моему мужчине за то, что подарил новую жизнь! Иногда нужно просто набраться смелости и всё изменить».

Они превратили нашу боль, наш развод в контент. В историю для привлечения подписчиков.

Я зашла в комнату к Соне. Она сидела на кровати, обняв колени.

— Сонь, я всё знаю, — тихо сказала я, садясь рядом.

Она отвернулась, но я увидела, как задрожала её нижняя губа.

— Они сказали... что мама скучная, а папа ушёл к красивой и весёлой. Что он нас променял.

Боль, которую я услышала в её голосе, была острее любой моей обиды. В тот момент я возненавидела их обоих всей душой.

— Это неправда, — твёрдо сказала я, поворачивая её лицо к себе. — Папа совершил ошибку. А эта женщина... она просто не понимает, что делает больно другим людям.

Я отправила Алексею сообщение: «Срочно нужно встретиться. Касается Сони.»

Мы встретились в том самом нейтральном кафе. Он пришёл через двадцать минут — взъерошенный, с лицом, помятым от беспокойства.

— Что с Соней? — спросил он, ещё не успев сесть.

Я молча протянула ему телефон с открытым блогом. Я наблюдала, как он читает, как его лицо сначала выражает непонимание, потом удивление, а затем — медленное, тяжёлое осознание. Он побледнел.

— Боже... — он прошептал, отодвигая телефон. — Ева, я... Я не знал. Я не слежу за этим.

— А должен был! — прошипела я, с трудом сдерживаясь. — Ты привёл в нашу