Бывшая жена. Ложь во имя любви (СИ) - Петрова Анастасия Дмитриевна

После этого в квартире наступает мёртвая тишина. Я слышу только рваное дыхание Мирона. Оно прерывистое, будто он задыхается.

Только я хочу попросить его исчезнуть, как в эту секунду раздаётся глухой голос за дверью.

— Аврора! Открой! Аврора…

Мирон вскидывает на меня глаза, в которых ещё плещется гнев, но теперь к нему примешивается что‑то ещё. В два шага, грубо наступая на осколки, он подходит к двери. Рывком открывает её и встречается с встревоженным взглядом Димы.

Чадов будто даже и не видит Мирона, его глаза сразу находят меня. Он чуть наклоняется вбок, всматриваясь в моё лицо, и в его взгляде столько тревоги, что на секунду мне становится легче.

— Ты в порядке?

Глава 21. Аврора

— Зачем ты пришел?

Трясущимися руками наливаю тонкой струйкой заварку в чашку.

Часть капель разбрызгивается по столу, но я продолжаю делать вид, что у меня все хорошо.

На самом деле, страх до сих пор сковывает тело, а дыхание не до конца выровнялось.

Дима медленно поднимает свою ладонь, кладет ее на мою руку, сжимающую ручку чайника, и передает по телу импульсы спокойствия.

— Не знаю, — честно и как-то просто отвечает. — Проснулся с мыслью, что очень хочу тебя увидеть. Поэтому я тут.

Сажусь на стул, наконец ставлю проклятый чайник на стол и выдыхаю. Глаза на бывшего мужа не поднимаю, отчего-то мне в глубине души стыдно, что он стал свидетелем того, как мой нынешний мужчина чуть не ударил меня.

Я оказалась уязвима в своем страхе и боли.

— Ясно.

Откровенный диалог не выходит. И Дима делает попытку взять на себя роль ведущего.

— Аврора, он тебя обижает? Скажи мне честно, я не стану лезть, но я буду хотя бы знать, в порядке ты или нет.

— До сегодняшнего дня у него не было таких вспышек. Конечно, он иногда выходил из себя, но сегодня… Перешел черту.

— Угу, — Дима задумывается. В кухне повисает густая тишина, которая словно липнет к телу.

Когда мы с мужем любили наши вечерние посиделки с чашкой чая и вкусными шоколадными конфетами. У нас всегда находились темы для разговора, мы любили друг с другом разговаривать.

Да мы просто любили друг друга. По крайней мере, я точно любила.

— Дим, мы не должны с тобой видеться. Это как-то неправильно. Время упущено, у нас разные жизни, разные приоритеты и, судя по всему, ценности. Я понимаю, что ностальгия атаковала тебя, порой тоже вспоминаю… нас. Но нужно отпустить. Ничего хорошего не выйдет.

— Думаешь? — как-то с отчаянием спрашивает он.

— Я уверена.

— Понимаю, Аврош. У тебя есть повод меня ненавидеть. Но я волнуюсь, знаешь, сам себе объяснить не могу, но сердце не на месте. Я хочу знать, что с тобой все хорошо. Позволь мне быть рядом некоторое время, я буду держаться поодаль, но приглядывать. Охрану свою попрошу.

— Дима, зачем? — наконец поднимаю свои глаза на бывшего мужа и тут же встречаюсь с взволнованным взглядом. — У Мирона сорвало чеку на фоне ревности. К тебе. И если ты будешь еще больше присутствовать в моей жизни, то это только усугубит ситуацию.

— Сегодня у него сорвало чеку на фоне ревности, а завтра он еще найдет повод. Аврора, не оправдывай его, он не тот.

— А кто тот? — голос повышается до фальцета. — Ты был не тот. Он не тот. А кто тогда тот?

— Аврора…

— Нет, все, Дима. Я устала. Уходи, пожалуйста.

Резко встаю со стула, всем видом показывая, что разговор окончен.

Дима ковыряет все мои старые раны, они снова кровоточат. А я так не хочу…

Да и с Мироном я поставлю точку, потому что стала его бояться. А бояться своего мужчину — это неправильно.

Пока не знаю, как ему скажу о том, что с нами все. Боюсь его реакции… Придется подбирать слова.

Дима молча встает, ровняется со мной, аккуратно одним движением убирает прядь рыжих волос с моего лица.

— И все-таки я своих парней попрошу за тобой приглядеть. Так нужно.

Ничего ему не говорю больше, отворачивая голову в сторону.

Дима уходит, оставляя меня наедине со шквалом мыслей и эмоций. В первый раз за все время после нашего развода я достаю запретный для себя альбом с фотографиями.

Где мы с ним вдвоем. Счастливые и безумно влюбленные.

И сама собственноручно продолжаю ковырять те раны, что он уже задел.

Глава 22. Аврора

До фонда я всё же добираюсь, пусть и спустя несколько дней после запланированного визита. А эти дни были заняты покраской стен в магазине — монотонный, почти медитативный труд.

Кисть в руке, запах свежей краски, ровные мазки… Это помогло отвлечься от ненужных мыслей, которые, как тени всегда рядом. Скользят по краю сознания и шепчут что‑то невнятное.

— Привет, — улыбаюсь мальчишке семи лет, который встречает меня у входа. Его глаза светятся, но улыбка… Она не такая, как у обычных детей.

В этих стенах улыбки особенные. В них нет беззаботного азарта, искрящегося восторга или дерзкого вызова. Здесь тихая благодарность и вымученное принятие. Как будто каждый из них давно усвоил, что радость — это роскошь, которую нужно беречь, а не растрачивать впустую.

— Будем сегодня читать? — тут же спрашивает он, и я киваю, чувствуя, как внутри что‑то теплеет.

— Конечно. Давайте вы выберете книгу, а я пока подготовлюсь, — отвечаю, стараясь, чтобы голос звучал ровно и уверенно.

Он отзывается на мой план знаком «палец вверх» и плавно отъезжает на своём кресле в сторону комнаты отдыха, где мы обычно проводим время. Колёса тихо шуршат по линолеуму, и этот звук уже кажется мне привычным.

Ставлю пакеты на пол, аккуратно перекладываю вещи. Нужно не перепутать, где канцелярия, разные средства, что и для какого возраста предназначено. Потом передам медсестрам, чтобы всё раздали правильно.

Я старалась выбирать все яркое: блокноты, цветные карандаши, фломастеры, стикеры и небольшие игрушки.

— Аврора?

Привстаю с корточек, оглядываюсь на голос. Рядом стоит та самая женщина Димы — Ольга.

Её белый халат словно растворяется в приглушённом свете коридора, а яркую шапочку с забавными рисунками, то ли зверушки, то ли сказочные персонажи, точно выбрали специально разбавить стерильность этого места.

— Здравствуйте, — говорю я, выпрямляясь.

Она улыбается, взгляд падает на пакеты у моих ног.

— Спасибо за то, что делаете для них. Я наслышана о вашем вкладе, — её голос тёплый, но в нём звучит что‑то ещё.

Не то восхищение, не то осторожное любопытство.

— Да, — отвечаю коротко, хоть и разговаривать особого желания нет.

Каждая моя фраза кажется лишней, будто я вынуждена оправдываться за то, что просто пришла.

— Дима не раз говорил про ваше доброе сердце, — добавляет она, и я невольно сжимаю пальцы в кулаки.

Если бы она не была врачом здесь, я бы свела разговор на нет. Но в этом месте, я не буду показывать столь мизерную в сравнении проблему.

И почему она каждый раз старается напомнить о нём? О человеке, которого я как раз стараюсь не вспоминать, потому что его следы всё ещё ощущаются в каждом уголке моей жизни.

— При всём уважении, — говорю я, натягивая вежливую улыбку, — не нужно каждый раз упоминать о том, что вы…

В этот момент её окликают, и я замолкаю, благодарная за неожиданную паузу.

— Минуту, Серёжа, — оборачивается она к медбрату: — Пока Прокофьева в процедурный привезите.

Её взгляд возвращается ко мне, и в нём я не могу разобрать, что таится. То ли какое‑то подозрение, то ли будто идея, которую она пока не решилась озвучить.

— Напомните, вы сегодня здесь до которого часа? — спрашивает женщина, и я мгновенно хмурюсь.

Этот вопрос снова выглядит как посягательство на моё личное пространство. На то, что я так тщательно оберегаю. Свои мысли, чувства, и границы.

— Не думаю, что у вас будет свободная минута, — констатирую я, давая понять, что не намерена вести светские беседы вне помощи фонду и детям.