Это не я, господин профессор! - Элла Яковец
Комната Каллиопы Розенфельд была совершенно нереальной! Стен не было видно совсем, они были заплетены разноцветными лианами магических плющей. И на одной из лиан как раз начали раскрываться бутоны, вокруг которых и вились эти самые феечные огоньки.
— Так мило, — пробормотала я. — Это же Скромная Нэнси. Кто вообще может вырастить Скромную Нэнси у себя в комнате?!
Пользы от этого магического растения никакой не было вообще. Ни листья, ни цветы, ни воздушные корни не обладали хоть сколько-то полезными свойствами. Но внимания к себе эта лиана требовала просто какого-то адского. Там целый комплекс последовательных процедур, в котором если закосячишь один из этапов, придется все начинать с самого начала. А начало там, если что, поездка в тропики и совсем даже небезопасный поход через джунгли. Получить росток как-то иначе, чем выпросить у Паучиной Матки, было нельзя. Но зато потом, когда эта лианка приживается и вырастает, она делает… вот так. Раскрывает свои волшебно красивые цветы, если есть, кому смотреть.
Паучиная Матка, если что, это тоже растение… Довольно жуткое, я на картинках видела. Несложно перепутать с гигантским пауком из плюща, веток, кривых стволов и мха.
Среди всего этого буйства растительной жизни я даже не сразу заметила кровать. По обеим сторонам коротой стояли кадки с Сумеречным Миртом.
А напротив, оплетенный еще каким-то плющом, висел женский портрет.
— Ах вот это кто… — подумала я и прикусила губу.
И меня даже сразу кольнула ревность.
Понятно, почему я не сразу вспомнила, кто такая Каллиопа Розенфельд. Потому что она сама не преподает. И увидеть ее можно, только на практическом занятии по гербологии, которые проходят в третьей оранжерее. Самой маленькой, там на занятии может быть не больше пяти человек. У нас парни из-за этого чуть не бойню устраивали, кто туда пойдет.
Как раз из-за этой самой Каллиопы. У нее были такие… гм… выдающиеся достоинства. Которые она всегда прикрывала только кокетливой тоненькой рубашечкой с глубоким вырезом. И когда она наклонялась, все могли рассмотреть ее достоинства во всех подробностях.
Да и кроме сисек она… красотка.
По сравнению с ней, я просто серая мышка.
«Что их связывает, интересно?» — подумала я.
«Их» — это, конечно же, значило профессора Стэйбла и Каллиопу Розенфельд. От этой мысли мне стало не по себе.
И грустно.
Потому что мой невероятно-огненный профессор очень логично бы смотрелся как раз вот с ней рядом. С той, мысли о которой помогают парням в нашем колледже принимать душ задорнее.
Ну да, пока девушки мечтают о профессоре Стэйбле, парни мысленно трахают Каллиопу Розенфельд…
— А со мной он только из-за приворотного зелья… — пробормотала я.
И как раз в этот момент в замке повернулся ключ.
Глава 19
«Надо сказать, что это все неправильно!» — подумала я, отвернувшись от двери, чтобы не видеть профессора Стэйбла. Потому что как только я его увижу, я не смогу ничего сказать. Я буду мечтать только о том, чтобы он снова и снова меня… От слова «трахнул» меня почему-то покоробило. «Трахнул» — это про тот секс, который был у нас с Милошем. Вот ему как раз подходило. Ощущения были такие, будто он мной подрочил. И что рукой ему было бы удобнее, особенно если бы он у зеркала стоял.
А то, что происходило между мной и профессором Стэйблом никак нельзя было назвать этим дурацким словом.
А если пришел все-таки не он, а кто-то другой, то у меня есть записка от этой самой Каллиопы Розенфельд, что я должна поливать цветочки. Но тогда я тем более не хочу смотреть…
— Что случилось, милая? — раздался голос, от которого внутри меня моментально разлилось тепло, и тысяча бабочек вспорхнули и закружились в моем животе. Горькая непонятная обида на то, что мы встречаемся в комнате этой ослепительной Каллиопы перемешалась внутри меня с всполохами нестерпимого желания, превратившись в такой жгучий коктейль, что из глаз сами собой хлынули слезы.
— Мелоди, ты плачешь? — профессор развернул меня к себе и провел пальцами по щеке. — Тебя кто-то обидел?
«Это все неправильно!» — хотела сказать я. Но вместо этого поднялась на цыпочки, обхватила его шею руками и впилась в его губы поцелуем.
От ощущения того, что это все совсем ненадолго, что уже через несколько дней Чары Инанны перестанут действовать, и профессор Стэйбл снова станет для меня недостижимым небожителем, становилось больно почти физически.
И меня прямо-таки разрывало на части от всех этих противоречивых эмоций и мыслей, смешавшихся в одну кучу в моей маленькой голове для всего этого голове.
Потом.
Эти все серьезные разговоры и сложные лица.
И связан ли он как-то с хозяйкой этой комнаты.
Пусть все это будет потом.
После.
Сейчас у меня слишком мало времени, чтобы получить то, что стало моим по какому-то странному стечению обстоятельств.
Такая сладкая ошибка судьбы…
Руки профессора сжали мою талию, наши губы слились в долгом и влажном поцелуе. Из глаз моих продолжали литься слезы, но уже как будто по инерции. И уже как будто слезы радости.
— Боюсь, я не дотерплю до кровати, — промурлыкал профессор мне на ухо, легонько прикусив мочку.
Повернул меня к себе спиной и прижал к стене всем своим весом. Тонкий запах цветка Скромной Нэнси окутал мою голову, от него, кажется, страсть стала еще более жгучей.
Острой.
Тайная встреча в чужой комнате.
И руки профессора, уверенно стягивающие трусики с моих ягодиц.
Я нетерпеливо выгнула спину. Мне до умопомрачения хотелось снова ощутить, как его твердокаменный член проникает внутрь, с каждым толчком все глубже. С трудом прокладывая себе путь.
Сильнее.
Яростнее.
Заставляя меня чувствовать себя не человеком, а только половинкой…
— У нас с тобой сегодня вся ночь впереди, — прошептал мне на ухо профессор, и тело мое тут же взорвалось оглушающим оргазмом. Мне даже показалось, что я на секунду потеряла сознание. И если бы он меня не держал, я бы точно упала на пол.
Или, скорее, стекла… Потому что сама себе я в этот момент казалась жидкой… Или скорее желеобразной…
«Какие дурацкие мысли приходят в голову в такой момент…» — подумала я.
И кажется я все-таки теряла сознание где-то в процессе.
Потому что я не успела понять, как и когда мы переместились на широкую кровать в
