Второй шанс для нас, или Любовь вопреки разводу - Злата Тайна

— Нет возражений, — прошептала я, чувствуя, как по щеке скатывается предательская слеза. Я смахнула её быстрым движением.

— Хорошо, — кивнул он. — Тогда, пожалуй, всё.

Он встал. Анастасия тут же последовала его примеру, её лицо расплылось в сияющей улыбке. Она потянулась к нему, и он позволил ей взять себя под руку. Это был простой, обыденный жест, но от него у меня перехватило дыхание. Столько лет именно моя рука лежала на его сгибе локтя.

Они уже повернулись, чтобы уйти, когда я, не выдержав, тихо выдохнула:

— Лёша…

Он обернулся. В его глазах не было ни любви, ни ненависти, ни даже сожаления. Только пустота. Словно все те двенадцать лет, что мы прожили вместе, никогда не существовали. Словно нашу любовь, наши клятвы, рождение дочери просто стёрли ластиком.

— Да?

Это одно слово, произнесённое с лёгкой нетерпеливой вопросительной интонацией, добило меня окончательно. Во мне не осталось ни злости, ни силы, только сокрушительная, всепоглощающая боль.

— Ничего, — прошептала я, опуская глаза. — Всё нормально.

Он кивнул и, не сказав больше ни слова, вышел из зала вместе со своей новой блестящей жизнью, воплощённой в лице Анастасии.

Я осталась сидеть за столом, не в силах пошевелиться. Документы о расторжении брака лежали передо мной, и их серая обложка казалась мне надгробной плитой. Плитой, под которой была похоронена та Ева, что верила в любовь, в «навсегда», в свою семью.

Сотрудница загса что-то говорила мне, но я не слышала. Единственное, что я ощущала — это леденящую пустоту внутри и унизительную, пронзительную боль от того, как легко он меня отпустил. Как будто я была чем-то незначительным, что можно без сожаления выбросить на свалку истории, чтобы освободить место для чего-то нового, яркого и молодого.

Я была морально уничтожена. И впервые за весь этот месяц я позволила тихим, горьким слезам течь по своему лицу, не пытаясь их смахнуть. Казалось, после того, как мне удалось устроиться на хорошую работу, я воспряла духом, но сегодняшний день, как бы я к нему ни готовилась, разрушил всё. Ведь это конец. Официальный конец наших отношений.

Глава 5

Дверь захлопнулась с тихим, но таким оглушительным щелчком, будто за мной навсегда закрыли крышку гроба. Я прислонилась к прохладной деревянной поверхности, закрыла глаза и просто пыталась дышать. Вдох. Выдох. Но воздух, пахнущий домашним уютом — ванилью от свечи и воском для мебели, — не приносил облегчения. Он давил на грудь, напоминая о другой жизни, о другой Еве, которая когда-то выбирала эти дурацкие ароматические свечи, веря, что они создают атмосферу семейного счастья.

Я открыла глаза и медленно, как лунатик, двинулась по коридору. Наш дом. Теперь только мой. Каждая деталь интерьера, которую я когда-то с такой любовью подбирала, теперь казалась немым укором.

Гостиная. Широкий диван в бежевом чехле, на котором мы все втроём смотрели фильмы. Теперь он казался слишком большим, пустым. Книжная полка, где его техническая литература соседствовала с моими романами и детскими книжками Сони. Его книг там больше не было. Он забрал их на прошлой неделе, когда я была на собеседовании. Остались зияющие провалы, как вырванные с корнем зубы.

Кухня. Сервиз в деревенском стиле, который мы купили на распродаже в мебельном, смеясь над его неуклюжестью. Сейчас он казался просто дешёвым и безвкусным. Фотография на холодильнике — Соня в три года, мы с Лёшей по бокам, все загорелые и счастливые после отпуска в Сочи. Я сорвала магнит и швырнула снимок в мусорное ведро. Рука дрожала.

Я прошла в свою — нет, в нашу — спальню. Большая кровать. После ухода Алексея я продолжала спать на своём краю, оставляя его сторону нетронутой, как будто он мог вернуться. Как идиотка. Сегодня я с дикой силой дёрнула за одеяло и простыню, скомкала их и бросила в угол. Пусть лежат. Потом выброшу.

Самое страшное ждало меня в комнате Софии. Дверь была приоткрыта. Я заглянула внутрь. Она сидела на ковре, окружённая куклами, и что-то тихо им рассказывала. Её голосок был таким печальным.

— … а потом папа уехал, — говорила она кукле с рыжими волосами. — Но он нас любит. Он просто очень занят. Правда, мама?

Она подняла на меня глаза. В них была не детская, а какая-то взрослая, уставшая тоска.

— Правда, солнышко, — выдавила я, заходя в комнату и опускаясь на корточки рядом с ней. Ком в горле мешал дышать.

Комната Сони была единственным местом, которое не изменилось. Розовые обои с единорогами, заставленный игрушками стеллаж, маленький белый письменный стол. Здесь время словно остановилось. Здесь всё ещё пахло детством, а не разводом.

— Мам, а папа придёт на мой день рождения? — спросила она, обнимая колени. — Мы же всегда ходили в аквапарк.

— Конечно, придёт, — я погладила её по волосам, и рука предательски дрожала. — Он же тебя очень любит.

— А почему он не любит тебя? — этот вопрос прозвучал так просто и так по-детски жестоко, что у меня перехватило дыхание.

Как ответить? Как объяснить десятилетнему ребёнку, что любовь — не вечная сказка, а что-то хрупкое, что может сломаться? Что её папа предпочёл блестящую новую игрушку проверенной, но потрёпанной старой?

— Иногда так бывает, Соня, — сказала я, выбирая слова с невероятным трудом. — Люди меняются. Но наша с тобой любовь — она никогда не изменится. Мы с тобой — команда. Правда?

Она кивнула, прижалась ко мне, и я почувствовала, как её маленькое тельце напряжено.

— Команда, — прошептала она.

Мы сидели так, обнявшись, среди кукол и разбросанных фломастеров. За окном темнело. В квартире было тихо. Слишком тихо. Раньше этот тихий вечерний час был наполнен звуками — его шагами, голосом из кабинета, гудением компьютера. Теперь — лишь тиканье часов на кухне и редкие гудки машин с улицы.

Я понимала, что не могу позволить этому дому превратиться в мавзолей нашей прошлой жизни. Не могу позволить себе утонуть в этом молчании. Ради Сонечки. Ради себя.

— Сонь, — сказала я, поднимаясь. — Давай-ка сделаем пиццу на ужин. Домашнюю. Всю, как ты любишь — с курицей и ананасами.

Её лицо озарила слабая, но настоящая улыбка.

— Правда? А тесто сами сделаем?

— Конечно, сами. И будем есть её прямо перед телевизором, в гостиной. Как в кино.

— Ура! — она вскочила и побежала на кухню.

Я последовала за ней, глядя на её спину. Да, этот дом был полон призраков. Но он был также полон и