Рождённые во грехе - Люси Дарлинг

— Что?

Зачем мне доставка?

— Сэл, — зовет Эмма. — Прикажи принести эти коробки и стеллажи для мисс Моны.

— Понял, — отвечает он.

— Неудивительно. Ты красавица. — Эмма издает тихий смешок. — Ты связала этого парня по рукам и ногам.

— Парня?

— Маттео.

Маттео не парень, и я не думаю, что у меня с Маттео какие-то серьезные отношения. Возможно, я ему нравлюсь, но это все мелочи. Уверена, как только он узнает, что я беременна от него, новизна пройдет.

Входят несколько мужчин с коробками вещей и пакетами одежды.

— Ты настучал на меня, Сэл? — Эмма упирает руки в бока.

— Да, но это не имеет значения. Он бы в любом случае узнал. — Сэл ставит сумку с одеждой возле двери.

Никто из них не заходит в комнату дальше, чем на несколько футов. Они никогда этого не делают. Даже мой поднос с едой всегда оставляют прямо у входа. То, что я пропустила за завтраком, все еще лежит нетронутым. Как долго я спала? Какое это имеет значение?

— Естественно. — Эмма закатывает глаза. Мужчины уходят, закрывая за собой дверь. — Хорошо. — Она хлопает в ладоши. — У нас есть время.

— У меня есть все время мира, — издаю я невеселый смешок

— Что ж, это то, что Маттео приготовил для тебя. Не стесняйся, одевайся, а потом спустись и что-нибудь съешь. Ты пропустила завтрак и обед.

— Подожди? — я оживляюсь.

— Ты должна поесть. — Она указывает на мой полный поднос.

У меня не было особого аппетита.

— Я могу спуститься и поесть?

— Я же сказала тебе. Ни секунды больше взаперти.

— Правда? — я умираю от желания выбраться из этой комнаты.

Лицо Эммы становится серьезным.

— Да, ты можешь выйти из комнаты. Однако тебе нельзя спускаться в подвал, в кабинет Маттео или выходить за пределы заднего дворика.

Я киваю, понимая все эти правила. Я провела с ними всю свою жизнь. Это никогда не изменится.

— Тогда ладно. Я оставлю тебя наедине с этим, милая.

Я провожаю ее взглядом, и смотрю на все коробки, чувствуя себя подавленной. Отодвигаю одну в сторону и начинаю рыться в ней, чтобы найти что-нибудь из одежды. Я всегда была немного помешана на одежде, однако сейчас мне крайне необходимо выбраться из этой комнаты. Я больше сосредоточена на том, чтобы найти какую-нибудь старую вещь, которую можно надеть, просто чтобы почувствовать вкус свободы.

— О боже.

Я держу шелковые трусики изумрудного цвета. Они прекрасны и напоминают мне мои собственные глаза. Он действительно выбрал их для меня? Нет, думаю, он заплатил кому-то за это. Натягиваю их и нахожу милое белое летнее платье и пару золотых туфель на плоской подошве. Просто наличие другой одежды немного подбадривает меня. Знаю, это звучит нелепо.

Осмотрев себя в ванной, я расчесываю волосы и быстро заканчиваю приводить себя в порядок. Когда открываю дверь спальни, на пороге стоит Сэл. Он не такой высокий, как Маттео, но сложен, как один из тех культуристов. Его простая черная рубашка так облегает тело, что думаю, он может выпасть наружу.

Замираю, вспоминая, как Маттео приказывал мне оставаться в комнате. Насколько он разозлится? Думаю, что сильно разозлится, но мне, честно говоря, наплевать.

— Ты собираешься меня остановить? — спрашиваю я, выходя из комнаты. Сэл не двигается с места. И не отвечает. — Тогда ладно.

Я начинаю идти. Пройдя около десяти футов по коридору, оглядываюсь через плечо и вижу, что он следует за мной по пятам. Только спустившись по лестнице к беломраморной прихожей, понимаю, что не знаю, где находится кухня. Я бы спросила Сэла, но он со мной не разговаривает.

— Вы знаете, где находится кухня? — спрашиваю я другого мужчину, стоящего у входа.

Клянусь, он смотрит прямо сквозь меня. Думаю, ненависть к моей семье здесь глубоко укоренилась. Не могу сказать, что виню их. Заправляю прядь волос за ухо, рыжие пряди выделяются на фоне белого платья, напоминая всем, кто я такая.

О'Хэйр. Я чужая и никогда не стану своей.

Глава 7

Маттео

Винсент слишком предсказуем. Я знал, что он не сможет долго прятаться в доме своего отца. Он неравнодушен к стриптизершам и кокаину. Иначе зачем бы ему днем ходить в стриптиз-клуб?

Когда мы входим, в заведении на удивление оживленно. Парковка была полупустой. На заднем плане тихо звучит музыка. Я оглядываю зал и замечаю, что все внимание приковано к сцене вокруг нас. Мужчины в трансе. Это печально, но я не из тех, кто любит поговорить. Я медленно погружаюсь в пучину собственных пороков, в пучину с огненно-рыжими волосами и зелеными глазами, которые пронзают меня насквозь.

Каждую ночь я не могу оставаться в стороне. Обещаю себе, что так и сделаю, но не делаю. Я смог лишь попробовать ее на вкус, но моя сдержанность постепенно ослабевает. Мое тело жаждет ее. Хочу снова почувствовать, как ее узкое влагалище обхватывает мой член. Слава Богу, свет выключен, когда я подхожу к ней. Не пережил бы, будь это не так. Если бы мне пришлось смотреть в эти изумрудные глаза, я бы потерялся. Я бы хотел, чтобы так не было, но это единственный способ, за который я все еще держусь, чтобы не подпускать ее слишком близко.

Не останавливаюсь, чтобы поговорить. Знаю, что Винсента не будет здесь, в главной комнате. Хотя это его обычный стиль — швыряться деньгами, пытаясь быть важной персоной, но сегодня он не хочет, чтобы его отец узнал, что он сбежал. Это не имеет значения. Я так или иначе доберусь до Винсента. Никто не может прятаться вечно.

Серджио уже сказал мне, где находятся задние комнаты. Именно он получил наводку. Уверен, что он передаст несколько тысяч одной из здешних девушек за сотрудничество. Замечаю дверь с номером два и распахиваю ее.

Две полуобнаженные девушки, стоящие рядом с ним, широко раскрывают глаза, и просто отпрыгивают. Я отступаю назад, давая им возможность пройти мимо меня.

— Маттео, чувак — Он встает. Ненадолго. Я наношу ему удар по почкам, отчего тот падает и стонет. — Я ничего не сделал, — говорит Винсент, кашляя.

Тогда я хватаю за волосы, ставлю на ноги и толкаю в кресло.

— Ты уверен в этом?

Налитые кровью глаза Винсента округляются, а зрачки расширяются до предела. Предполагаю, что он употребил больше, чем несколько дорожек кокаина поверх алкоголя.

— Не думаю, что я что-то натворил.

— Мона. — Этот кусок дерьма даже не заслуживает того, чтобы слышать ее имя.

— Ты можешь забрать ее