Дневник травницы - Канна Шорен
Когда Есения наконец-то обмотала пояс мужчины несколькими слоями бинтов (для этого пришлось его пару раз обхватывать и слегка приподнимать одной рукой: сил на большее не хватало), наконец-то сняла с него так надоевшую дублёнку и уже остатки рубахи. Следом были нагло, без всякой жалости, разрезаны штаны и сильно укорочено исподнее, с ног, чуть свисающих с кровати, полетели куда-то в сторону входа сапоги. Две огромные глубокие царапины на бедре не требовали зашивания, но всё равно были тщательно вымыты и обработаны порошком из лепестков календулы, а после забинтованы. Но оставалась проблема. На этой же ноге в кости была обнаружена трещина, а закрывать раны, что требовали особой обработки и наблюдения за их заживлением, ни в коем случае нельзя было, но и оставлять как есть нельзя было. Есения в задумчивости отошла от больного, заламывая от беспокойства руки. Лечение больных не вызывало обычно у неё каких-то проблем, но такие спорные моменты вводили в ступор, навевали лёгкую панику и головную боль. Она устало опёрлась на стол, рвано выдохнув. С одной стороны, нельзя замуровывать бедренную кость в шину, перекрывая доступ к пусть и не вызывающим проблем ранениям. С другой, у мужчины скоро начнётся горячка, в которой он явно будет метаться по кровати, может даже с неё упадёт… И тогда трещина даст о себе знать, ещё хуже — станет переломом.
До слуха, до этого заглушаемые сосредоточенным на деле мозгом, донеслись странные звуки снаружи. Точнее это был что-то говорящий тихий мальчишеский голос и недовольный храп коня. Девушка поспешила открыть дверь и воззрилась на гостей с удивлением. Это был тот самый помощник охотников, держащий под узду увиденного ранее в лесу коня, огромного тёмно-коричневого цвета жеребца, который явно был не рад слушаться какого-то мальчишку, но всё же изображал покорность. Есения на седле заметила ножны с мечом, явно принадлежащие раненому мужчине, но следом её взгляд упал на обвязанные кожей на манер наручей ноги животного.
— Ногавки… — смутно вспомнила название девушка, и её осенило. — Мальчишка! Бегом к плотнику! Береста! Проси бересту, большой кусок, воооот такой! — она развела руками, показывая примерный размер. — Понял? — увидев кивок в ответ, лишь прикрикнула на него: — Бегом!
Из страха или чувства ответственности мальчишка чуть ли не кубарём побежал вниз по холму, путаясь в собственных ногах, и вскоре скрылся в улочках деревни. Есения мягко погладила коня по морде, взглянув в умные глаза животного. Она прислонилась лбом к нему и мысленно рассказала, что хозяин его ещё жив, но всё будет на воле духов и Бога, а её дело — лишь помочь оставить его на этом свете как можно дольше, вырвать, если надо, из цепких лап смерти. Жеребец лишь храпнул и отошёл на несколько шагов назад, пару раз качнув мордой. Он всё понял, принял и поблагодарил её, а Есения с улыбкой поспешила вернуться к больному.
Снова обработав руки, она мягко коснулась сначала шеи, затем лба мужчины. Пульс был нестабильным, цокать зубами он перестал, но вот лихорадка наконец-то подбиралась к не до конца согревшемуся телу. Ввести антибиотик, самый простой пенициллин, не составило бы труда, лишь небольшой укол. Вот только средство от заразы волколака нужно было принимать внутрь, как и обезболивающее с жаропонижающими отварами и сиропами. Можно разбудить, но если сейчас у него поднимется температура… Недолго понаблюдав за его лицом, она заметила, как глаза начали беспокойно метаться под веками. Он спал! Это быстрая фаза сна! То, что нужно!
— Эй! — она слегка похлопала раненого по щекам, надеясь разбудить. — Проснись!
Мужчина очень вяло, с неохотой открыл подёрнутые болью и какой-то мутной дымкой глаза. Его лицо выражало только усталость и муку, он явно не понимал, что происходит, лишь захотел снова прикрыть веки и забыться.
— Эй! Не спи! — Есения снова слегка ударила его по щеке и налила в маленькую ложечку немного горького концентрата. — Ты должен это выпить! — приказным тоном сказала она, попытавшись открыть ему рот свободной рукой.
На её удачу, мужчина послушался, позволив влить лекарство. Его лицо мигом сморщилось, из горла раздался звук недовольства, но девушка поспешила закрыть рот раненому.
— Не смей! Проглатывай!
Он начал бессознательно хватать её ещё ослабевшими руками и, был бы здоровым, победил бы в этой схватке, но сейчас сила была на её стороне. Раненый ещё недолго сопротивлялся и в конце концов проглотил противную жидкость.
— Вот и молодец!
Есения мягко уложила его руки обратно на кровать, убрала за ухо выбившуюся из косы прядь и присела рядом с ним. Одна ладонь легла на греющийся лоб, вторая — на беспокойно вздымающуюся грудь. С тонких пальцев прыгали озорные жёлтые искорки, что тут же прятались где-то под кожей, а губы быстро, как скороговорку, читали на древнем языке сначала усыпляющее, а следом второе, поддерживающее и ускоряющее усвоение и проникновение лекарства в организм. Для незнающих это звучало как единая, неразрывная песня на одной ноте, изредка прерываемая глубокими вдохами. К горлу уже подступила тошнота, закружилась голова, а в глазах начало темнеть, когда девушка отняла ладони и сползла на пол с кровати, глубоко дыша, прислонившись к боковой стороне и слегка откинувшись. Ей катастрофически не хватало воздуха, не унималось сердце, ушли не только магические, но и физические силы.
Магии, необходимой для этих заклинаний, ей хватило впритык. Лечение от ран волколака — самое гадское дело, которое вообще можно было представить. Злая нечисть сама по себе была той ещё мерзостью, но именно оборотни разных мастей вызывали больше всего проблем. После встречи с ним было три выхода: или смерть на месте, или чуть позже от занесённой заразы и ран, или выжить — но тут надо сильно постараться. Вот и сейчас у мужчины было только два варианта, но Есения постарается его спасти любым способом.
— Он мне по гроб жизни будет должен, — процедила сквозь зубы девушка.
Она сидела так недолго: послышались быстрые шаги и тихий стук в дверь. Переведя взгляд и снова проглотив подступившую тошноту, поняла, что нужно
