Графиня из Черного замка - Надежда Игоревна Соколова
— Не смертельно, — тихо, хрипловато, больше для себя, проговорил граф Артуа, стоя у изголовья и сжимая в своей изящной, но сильной руке безвольную, бледную кисть своего друга. — Но сил он потерял критически много. Ему сейчас отчаянно нужен покой, глубинное тепло и… подкрепляющие, восстанавливающие кровь зелья, если они у вас найдутся. А также пища, которая дает не просто сытость, а жизненную силу.
Я кивнула, отбросив на мгновение всю свою внутреннюю неприязнь к этому вторжению. Сейчас передо мной был не незваный гость, не предвестник перемен, а просто молодой человек, искалеченный и нуждающийся в помощи. Это был простой, ясный факт, не оставляющий места для колебаний.
— Эльсиндор, — обратилась я к эльфу, замершему в тени у двери, — принеси из глубинной кладовой, с полки «С», тот тонизирующий эликсир на травах, что в синем флаконе — тот, что с золотым корнем, ягодами кровавого боярышника и пыльцой солнечного мха. И сразу же скажи на кухне, чтобы немедленно поставили вариться крепчайший бульон, самый наваристый, из той тетеревиной дичи, что есть. И испеките свежий хлеб, мягкий, из пшеничной муки тонкого помола, на опаре, чтобы легко усваивался.
Эльф молча, с пониманием в глазах, поклонился и бесшумно растворился в коридоре. Служанки уже заканчивали обмывать рану теплой водой, настоянной на ромашке и тысячелистнике, их тонкие пальцы двигались с хирургической точностью. Я видела, как граф наблюдал за каждым их движением, его прежняя уверенность сменилась сосредоточенной, жгучей, почти болезненной тревогой; он, казалось, дышал в такт слабому дыханию своего друга.
— Комната будет теплой через полчаса, — сказала я, обращаясь к нему, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и ободряюще. — Еда и питье будут готовы в срок. У нас есть хороший запас целебных трав, я сама их собирала и сушила прошлым летом, они хранятся правильно. Все, что потребуется для его восстановления сил, будет немедленно предоставлено.
Я не спросила, что случилось. Не спросила, кто они такие и откуда. В этот момент, под мерцающий свет свечей и потрескивание только что разгорающихся в камине поленьев, это не имело ни малейшего значения. В моем замке, этом «проклятом» месте, призраке из сказок, теперь лежал чужой, измученный страдалец. И как ни парадоксально, эта новая, конкретная и жестокая забота на мгновение полностью заглушила мой личный, эгоистичный страх. Осталась лишь простая, жестокая необходимость что-то делать, действовать, распоряжаться. И в этом практическом действии, в этом возвращении к роли хозяйки, пусть и в столь экстремальных обстоятельствах, было странное, горькое, но настоящее утешение.
Глава 8
Глава 8
Ужин проходил в небольшом, но уютном обеденном зале с низкими сводами, где огонь в огромном каменном камине отбрасывал дрожащие, танцующие блики на темное, отполированное дерево длинного стола и на стены, увешанные потускневшими от времени охотничьими трофеями незнакомых мне существ — рогами причудливой формы, шкурами с переливающейся чешуей. Граф Артуа сидел напротив, его усталость была теперь более явной, оттеняя тени под глазами, но манеры оставались безупречными, а движения — выверенными. Он аккуратно отложил тяжелую серебряную ложку и склонил голову, свет пламени золотил его темные волосы.
— Еще раз приношу вам глубочайшую благодарность, сударыня, за ваше милосердие и этот спасительный приют. Без вашей помощи… я не решаюсь думать, что было бы с Жераром. Мы были на краю.
— Не стоит благодарности, — ответила я, отламывая небольшой кусочек еще теплого, душистого хлеба. Любопытство, однако, грызло меня изнутри, острое и неотступное. — Вы упомянули, что на вас напал зверь. В этих лесах, насколько я знаю, действительно водятся опасные твари, но чтобы настолько…
Граф глубоко вздохнул, и его взгляд на мгновение стал отрешенным, будто он вновь видел ту снежную чащу, сумерки и кровавый след на белизне.
— Да. И не простой зверь, не волк и не медведь. Мы с Жераром… мы охотились на снежных оленей в глухой чащобе к северу от ваших гор. Места дикие, малолюдные, но обычно безопасные для хорошо вооруженной и подготовленной компании. — Он сделал паузу, его пальцы слегка сжали край стола, собирая мысли. — Это был Ледяной Ревун. Вы когда-нибудь слышали о таких тварях?
Я отрицательно покачала головой, мысленно лихорадочно перебирая знакомые мне бестиарии из библиотеки, страницы с гравюрами уродливых созданий. Ничего подобного не всплывало.
— Редкая, почти мифическая тварь, — продолжил граф, и в его ровном, баритональном голосе зазвучали неожиданные ноты неподдельного, первобытного ужаса. — С виду похож на огромного, невероятно тощего волка, но шкура его… это не шерсть, а скорее что-то вроде колючего инея, сросшихся ледяных игл и кристаллов. Они переливаются и преломляют свет, маскируя его на фоне снега и серых скал идеально. Выдает его только дыхание — густой, сизый, неестественно плотный пар, который не рассеивается, а стелется по земле, как туман. И глаза… светящиеся, пустые, как два выдолбленных куска синего льда, в которых нет ничего, кроме голода.
Он отхлебнул темно-рубинового вина из хрустального бокала, будто чтобы согреться от одного воспоминания, смыть со рта его привкус.
— Они охотятся в полной, зловещей тишине, пока не окажутся в одном прыжке от жертвы. А потом издают свой крик… Это даже не звук в привычном смысле. Это скорее вибрация, леденящая волна, от которой застывает кровь в жилах, немеют мышцы и трескается лед на ветвях. От этого рева у Жерара на мгновение отказали ноги, он потерял равновесие. А второй зверь, затаившийся в тени, мы просто не заметили его в сгущающихся сумерках, ударил из засады. Не когтями, а всей своей массой, словно живая, несущаяся ледяная глыба. И один из этих ледяных шипов на его боку, острый и твердый как лучшая стальная пика, пронзил Жерару плечо насквозь.
Граф замолчал, уставившись в пламя камина, где языки огня лизали почерневшие поленья.
— Мы отбили их. Магией огня и закаленной
