Дуэт с герцогом сирен - Элис Кова

Я приподнимаюсь в воде и смотрю на нее с легкой улыбкой, как бы давая понять: я в курсе, что она знает, и слова здесь излишни. Покачав головой, Лусия бросает на меня подчеркнуто неодобрительный взгляд и плывет в другой конец комнаты, чтобы, вопреки моим ожиданиям, все же завести разговор обо мне и своем брате.

Тридцать семь

– Я беспокоюсь за вас обоих, – схватив меня за руку, торопливо шепчет Лусия, хотя и обращается непосредственно ко мне.

Сохранить невозмутимость удается лишь благодаря долгим годам тренировок.

– О чем ты говоришь?

– Ты… и мой брат… – Ей не сразу удается сформулировать мысль, как будто Лусии самой не верится, что она вообще произносит подобные слова. Или, возможно, ей просто неловко обсуждать интимную жизнь брата.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – продолжаю прикидываться дурой.

Вероятно, она что-то видит или слышит, но пусть конкретнее расскажет, что именно ей известно. Тогда я постараюсь получше скрыть все следы, чтобы защитить Ильрита.

– Твои узоры немного изменились.

– Правда? – Осматриваю свою руку. Татуировки выглядят так же, как и всегда.

– Да. – Лусия тоже изучает рисунки. – На коже изменений мало, но песня, звучащая в твоей душе, уже не та, которую мы составляли изначально. Так существенно подправить ее могло только некое весьма значительное событие.

– Я слышала голос леди Леллии, – предлагаю собственное объяснение. Сможет ли оно ее удовлетворить? Сработает ли, если заметит кто-то еще?

Лусия замирает, переводя на меня взгляд.

– Серьезно? – все так же шепотом уточняет она, но теперь вместо страха и беспокойства в ее голосе звучит благоговение… и мимолетная надежда, настолько же слабая, как и ее слова.

– Никаких сомнений, – киваю я. – Возможно, узоры изменились из-за этого?

Лусия отстраняется, переводя взгляд с моей руки на лицо и обратно.

– Столь грандиозное событие могло бы вызвать изменения, но я знаю песню брата, – вздыхает она. – И теперь слышу ее в тебе.

«Что это значит?»

Сердце пропускает удар. Не представляю, какие эмоции испытывать по данному поводу: радоваться или скорбеть. Песня Ильрита стала частью меня, записана в моей душе. Каково придется ему, когда я покину этот мир? А мне самой?

– Кто-нибудь еще сможет это узнать? – Несмотря на то, что мы сознательно пошли на риск, хочу по мере сил оградить его от опасности.

– Скорее всего, нет, – неохотно признает она. – Просто я видела почти все твое помазание и хорошо знаю песню твоей души, а песню брата – еще лучше.

Это вселяет надежду.

– А помазание не пострадало?

– Насколько вижу, нет. – «Какое облегчение». – Но вполне может, если вы продолжите в том же духе. Вы ввязались в опасную игру. Такая связь способна помешать тебе должным образом спуститься в Бездну и предстать перед лордом Кроканом. Ты лишь укрепляешь привязку к этому миру. – Лусия озабоченно хмурит брови.

– Нам известны риски, – отвечаю я, стараясь вселить в нее хоть немного спокойствия. Внутри вновь начинает шевелиться чувство вины за принятые нами решения, однако я не позволяю ему взять верх. Пути назад уже нет. – Я понимаю твое беспокойство, но у нас все под контролем.

Со вздохом она отплывает в сторону и, прислонившись к колонне, смотрит в сторону Бездны.

– Лусия…

– Наша мать отдала все, чтобы попробовать подавить гнев лорда Крокана, но этого оказалось мало. Ильрит всегда винил себя за то, что ее жертва была бессмысленной. Считал, что из-за него мама сохранила связь с этим миром и поэтому не сумела правильно спуститься в Бездну. – Взгляд Лусии устремляется куда-то вдаль, словно бы она пытается проникнуть за Завесу, отделяющую этот мир от соседнего, и еще раз увидеть свою мать. – Нам с Фенни пришлось наблюдать, как он постепенно сознавал всю тяжесть своего долга. Ему даже не представилось возможности, сидя рядом с телом, оплакать кончину нашей матери. И теперь брат снова идет на тот же риск. – Лусия поворачивается ко мне, и ее полный боли взгляд ранит острее любого кинжала, безошибочно находя уязвимое место у меня между ребер. – Ты его убьешь.

– Вовсе нет, – с пылом возражаю я. – Я не допущу, чтобы с ним что-то случилось.

– Ты уйдешь, – коротко бросает она. – И если его не погубит чувство вины из-за того, что ты не оправдала себя как подношение, то тяжесть утраты точно сделает свое дело. Так случилось с моим отцом.

В ответ качаю головой.

– Твой отец любил твою мать, а Ильрит меня не любит. – Лусия бросает на меня печальный взгляд. – Не любит, – настаиваю я. – Я об этом позаботилась.

– Если ты об этом позаботилась, то почему я слышу песню его души, гармонично слитую с твоей? – В глазах Лусии читается стальная решимость. Именно так я смотрела бы на любого, кто только посмел бы помыслить о том, чтобы причинить вред Эмили. – Назови хоть одну причину, почему я не должна сообщить о вас двоих в Хор.

Ее слова, холодные, как лед, приковывают меня к месту.

– Я даю тебе слово, что…

– Твое слово? – В ее тоне столько осуждения, что по спине пробегает холодок, а в голове звучит оскорбление, которое бросали мне вслед жители Денноу, хотя теперь я не понимаю почему: «Клятвопреступница».

«Отчего они так меня называли?» Не помню, и такой выпад воспринимается несправедливым и жестоким.

– Ты обещала посвятить себя помазанию, если он поможет твоей семье, – напоминает она.

– Я и посвятила. Принимаю его всем существом.

– Нет, если своими поступками ты ставишь под угрозу саму цель! – рявкает она.

– Лусия… пожалуйста, – тихо начинаю я. – Это была всего лишь страсть, ничего больше. – Странно лгать, пытаясь защитить свою честность. Но главное, чтобы Ильрит не пострадал из-за того, что между нами произошло. – Я его не люблю. Он это знает, – продолжаю я, совсем неубедительно. Надеюсь, Лусия не примет мои слова за откровенную ложь.

– Правда? – скептически уточняет она.

– Да, он знает. Я прямо сказала ему об этом до того, как… все случилось. – Мне крайне неудобно обсуждать такую тему с его сестрой, но выбора нет. – Пожалуйста. Я просто хотела перед смертью испытать немного удовольствия – так сказать, унять зуд. Я утолила желание, и это скорее помогло разорвать связь, чем ее создать.

Лусия не сводит с меня настороженного взгляда. Подплыв ближе, она со вздохом устраивается на краю моей кровати, опирается локтями в изгиб хвоста, кладет на руки подбородок и снова поворачивается к Бездне.

– Мне это не нравится, – откровенно признается она. – Бесит, что впервые за шесть долгих лет я вижу брата по-настоящему счастливым, но его женщина обречена на смерть.

– Прости. – Подплываю и устраиваюсь рядом с ней. – Ильрит – хороший мужчина и заслуживает всего самого наилучшего. Жаль, что я не могу сделать его счастливым.

– Он выживет. Мы с Фенни об этом позаботимся. Только, пожалуйста, не усложняй нам задачу еще сильнее. – В ее надломленном голосе слышится отчаянная мольба.