Все потерянные дочери - Паула Гальего

Вражеская стрела задевает Нириду, что немного накаляет обстановку среди наших и вызывает ссору между ними двумя. Я тоже подхожу в тыл, пока Ева её лечит.

— Вот поэтому я хочу идти рядом с тобой, — бросает она ей. — Чтобы ты могла вылечить меня, когда меня ранят, ты должна быть жива, — сурово отвечает командор.

Ева гордо вскидывает голову, но возражения не следует, потому что она резко поворачивается к дворцу, который всё ближе, и мы втроем видим то, что она почувствовала еще до того, как это попало в поле её зрения.

Птица стремительно взмывает вверх, всё выше и выше, вертикально, оставляя позади самые высокие башни дворца. Она черная, как ночь, но мы видим её, потому что она сияет золотыми прожилками.

— Я не помню такого кода, — говорит Нирида. — Потому что мы ни о чем подобном не договаривались, — говорю я с комом в горле.

— Это ворон, — возражает Ева и смотрит на Нириду. — Я должна пойти помочь ей. — Ты не так хорошо контролируешь прыжки, как другую магию, — предупреждает она. — Я вернусь вовремя, чтобы продвигаться с вами в следующую зону, — обещает та. — Меня беспокоит не это, — признает она, терпеливо, но напряженно.

Она боится, что Ева выдохнется, что у неё не хватит магии, чтобы помочь Одетт, или чтобы помочь себе потом. Боится, что, когда она вернется в бой, у неё не останется сил, и всё же её упрямство заставит её продолжать сражаться всем, что у неё есть.

Ева могла бы исчезнуть прямо сейчас. Могла бы сказать, что оскорблена или что её силу недооценивают. Могла бы возразить тысячью разных способов, но вместо этого она смягчает голос и обещает: — Я буду осторожна.

И Нирида видит мост, который та ей протягивает. У неё нет другого выбора. Она сжимает челюсти. — Поторопись.

Ева кивает и исчезает на наших глазах.

Нирида возвращается в бой, уже исцеленная, и я сопровождаю её. К тому времени, как нам удается оттеснить солдат в этой зоне, она уже заметно нервничает. Она ищет её взглядом всякий раз, когда мы немного продвигаемся, следит за каждым движением вокруг.

Проходит время, прежде чем наш командор снова начинает дышать, когда Ева наконец появляется.

— Всё хорошо? — спрашиваю я. Нирида добирается до нас позже.

— Полный порядок, — говорит Ева. У неё порез на виске, она тяжело дышит и видит тревогу в моих глазах. — Одетт в порядке.

Я понимаю, что времени на большее нет, и довольствуюсь этим. Нирида тоже не задает вопросов и не говорит ей того, о чем, судя по этим измученным серым глазам, думает: Что она молилась богам за неё.

Синие огни, отмечающие наше продвижение, снова взмывают вверх. Мы немного сбились с темпа, но это неважно, потому что мы продолжаем идти вперед.

Мы пересекаем город, оставляем позади солдат, и, наконец, добираемся до дворцового леса. — Последний рубеж, — говорит Нирида.

Высокие стены дворца виднеются сквозь кроны деревьев, и тишина леса была бы неестественной, если бы не пушечные выстрелы флота Эгеона, которые вдалеке нарушают странное спокойствие.

Разведчик прибегает обратно через деревья. — Львы ждут на той стороне, — объявляет он, прежде чем перевести дух. — Они вооружены? — Да. У этих тоже было оружие.

Мы с Ниридой переглядываемся. — Мы знали, что это может случиться.

Ева делает шаг вперед. — Заставим их ждать?

Она не смотрит ни на кого из нас, произнося это. Её глаза прикованы к огням дворца, которые видны отсюда, и в них горит холодная ярость.

— Нет. Не заставим, — объявляет Нирида и отдает приказ. — Действуй.

Ева посылает еще один сигнал. Синяя птица, которая воспламеняет небо и раскалывает его пополам. На этот раз ответы приходят быстро, и они близко.

Вся армия марширует вперед, и столкновение выходит жестоким. Мы видим их сквозь чащу: солдаты и солдаты, которые ждут, вцепившись в свои щиты и копья. Офицеры выкрикивают приказы, едва завидев нас, и они готовятся. Мы тоже. Даже если мы — те, кто атакует, на самом деле мы защищаем нечто более ценное, чем дворец.

Поэтому мы не чувствуем себя захватчиками.

Мы врезаемся с силой тех, кто защищает свой дом. Вспыхивает хаос. Битва заглушает всё остальное.

Крики поглощают голоса, превращаясь в пронзительный фоновый шум, смешанный со звоном мечей, треском копий, ломающихся о щиты, и звуком разрываемой плоти.

Я пронзаю человека мечом и бросаюсь к следующему. Я даже не знаю, закончил ли я предыдущий бой, прежде чем вступить в новый. Я — война, и я — смерть. Я солдат, и я готов победить.

Когда я останавливаюсь, сердце бешено колотится. Я оглядываюсь и узнаю своих людей, сражающихся рядом со мной.

Однако что-то не сходится.

«Ты совершил ошибку, паладин Гауэко: ты поверил, что сможешь выйти сухим из воды после предательства, совершенного против меня».

Вот он.

На этот раз я действительно вижу его: с его жуткими рогами и лохмотьями, болтающимися на сгорбленном костяке; он поднимает костлявую руку в мою сторону и указывает на меня когтем. Затем переводит палец на дворец.

И я знаю, в чем угроза. Эрио идет за Одетт.

Я чувствую, как что-то ломается внутри меня. Я хочу крикнуть ему, чтобы он заткнулся. Хочу доказать ему, что не в его власти решать.

Я иду к нему, не раздумывая, но не успеваю сделать и двух шагов, как несколько всадников врываются в лес, и Львы кричат, скандируя чье-то имя.

Я даже не знаю, кто этот офицер, и мне плевать. Кавалерия обрушивается на нас, и на мгновение они наносят серьезный урон. Но тут один из всадников вылетает в воздух, затем другой, и еще… и я оборачиваюсь, чтобы увидеть Еву, которая одним движением руки возвращает нам преимущество.

«Такая молодая и такая красивая, и она умрет по твоей вине».

Крик слева заставляет меня повернуться как раз вовремя, чтобы перехватить атаку одного из офицеров, прибывшего верхом. Если бы не его собственный яростный вопль, я был бы слишком отвлечен голосом Эрио, который продолжает стоять среди вражеских солдат, чтобы защититься вовремя. Возможно, он бы меня убил.

С нервами, натянутыми до предела, я парирую его удар и делаю выпад, чтобы нанести свой, который он легко отбивает. Я ругаю себя за то, что отвлекся, и заставляю сосредоточиться на схватке передо мной, когда мой противник проводит серию ударов, которым удается вывести меня из равновесия, и я чувствую,