Уездный город С*** - Дарья Андреевна Кузнецова
– Как странно, – наконец проговорила она.
– Что вы там нашли? – уточнил поручик.
– Ничего.
– Как это – «ничего»? – не понял Титов. – То есть ничего примечательного? Никаких зацепок?
– Нет. – Усыпанный веснушками нос Аэлиты сморщился. – Проверка показала, что на ней ничего нет. Понимаете? Совсем!
– Признаться, не понимаю, – растерянно проговорил мужчина. – Расскажите, пожалуйста, немного подробнее. А, впрочем, нет, давайте до сухого места доберёмся, – заметил он недовольство перетаптывающихся медиков и разрешил им: – Забирайте тело.
Судебные взяли носилки и поплелись через залитое водой пространство к фургону, рядом с ними пошлёпал городовой. Титов снова подхватил спутницу на руки, и в этот раз она не просто не стала вырываться, но, сосредоточенная, даже обхватила мужчину за шею для надёжности.
Когда сыскари ступили на твёрдую землю, Натан записал номер городового и, с его слов, имена рыбаков и распрощался со Скобиным. Простился и с экспертами, получив от них обещание закончить осмотр сегодня к вечеру, преодолел соблазн добраться до Департамента в их компании, избегнув тем самым новой поездки на спине «Буцефала». Аэлита тем временем уложила сумку в багажную сетку, сама боком уселась на мотоциклет и, сцепив пальцы на коленях, замерла. Распахнутые зелёные глаза с лихорадочно расширенными зрачками глядели пусто, слепо, не замечая мира вокруг, но словно видя нечто иное, недоступное простым смертным.
– Итак, что с телом? – спросил Титов, когда стих рокот двигателя фургона.
– Вѣщи оставляют в мире следы так же, как любой человек: мы пахнем, источаем тепло, оставляем на одежде и предметах пот, волосы, частички кожи… – заговорила Брамс всё ещё со слегка отсутствующим видом. – Обыкновенно их следы называют тенью или умброй на латыни. Вѣщей много, с каждым годом всё больше, и даже не по науке выполненные, они всё равно извещают окружающий мир о своём присутствии. Порой примитивные штучки вроде, скажем, вышитого исподнего для ребёнка дают тень более густую, нежели сложные приборы. Это очень трудная задача – защитить некий прибор или вѣщь от действия окружения. Так вот, тут умброграф совсем ничего не написал. Показания его в пределах измерительной погрешности, да ещё те тени, которые легли уже от самого прибора.
– И как это возможно? – нахмурился Титов. Всё сказанное Аэлитой он и прежде знал, не первый год в сыске, но перебивать не стал: проще выслушать короткую лекцию, чем долго объяснять, что именно ему непонятно.
– Наверное, следы стёрли, – неопределённо повела плечами Брамс.
– Это сложно? Кто мог подобное проделать? – ухватился поручик. Вот и добрались до нужного вопроса: с такими проблемами Титов прежде не сталкивался, поскольку преступления, связанные с деятельностью вѣщевиков, в Петрограде находились в компетенции специального отдела Охранки.
– Сложно, – медленно кивнула Аэлита. – Но возможно. Право, было бы очень любопытно взглянуть на его методику, – оживилась она, – и узнать, как именно удалось так аккуратно занизить показатель…
– Аэлита Львовна, кто мог подобное осуществить? – перебил её мужчина. – И как?
– Понятия не имею. – Брамс укоризненно глянула на него. – Говорю же, я не знаю, каким методом он пользовался и как добился…
– Погодите, давайте по порядку. – Титов стащил фуражку, встопорщил пятернёй короткие тёмные волосы, на ярком солнечном свете они оказались не чёрными, а скорее тёмно-каштановыми. Вид его сразу перестал быть франтоватым, поручик в мгновение уподобился мальчишке-сорванцу. Фуражка легла на сиденье мотоциклета, а пальцы ослабили воротничок мундира. Аэлита наблюдала за преображением с искренним любопытством: странно было видеть, как безупречный петроградский офицер на глазах всё больше обретает человеческие черты. – Тень могла растаять самостоятельно?
– Не за один день, – подтвердила Брамс. – Если только следов этих изначально было совсем немного и жила утопленница до этого в несусветной глуши, в какой-нибудь пещере…
– Значит, эту версию мы пока исключим, – кивнул Натан. – И выходит, тень стёр именно тот, кто отправил бедняжку в плавание по реке, верно? Причём незадолго до спуска, иначе она могла бы нацеплять на себя по дороге что-то ещё. Так?
– Да, это неизбежно, – кивнула Аэлита.
– А есть разница – стирать умбру с мёртвого или живого человека?
– Никакой, – пожала плечами Аэлита. – Разве что с трупа следы собственной умбры человека сотрутся ещё быстрее, в момент процедуры.
– Прекрасно. Независимо от того, каким методом пользовался злодей, есть какие-то общие условия? Ну вот я бы смог?
– А, вы в этом смысле! – облегчённо улыбнулась Брамс.
С четверть часа ушло у Титова на то, чтобы выудить из неё все подробности, порой вѣщевичка чрезмерно увлекалась, но он не зря до определённого момента находился в Петрограде на хорошем счету и слыл талантливым сыщиком, допросы он вести умел.
К сожалению, сильно сузить круг подозреваемых не вышло. Со слов Аэлиты, операция, проделанная с покойницей, пусть и являлась довольно сложной, но была по плечу любому достаточно сильному и опытному вѣщевику или даже, при большом желании, обычному человеку, сведущему в тонкостях этого ремесла, вроде инженера или даже энергичного любителя. Таковых же в промышленном и потому весьма передовом городе С*** было в достатке. Да и оснащение для такой операции можно было добыть, не прилагая к тому титанических усилий, или вовсе изготовить самостоятельно.
Натан, впрочем, не расстроился. Было бы феноменальным везением сразу же напасть на след преступника, ничего толком не зная о происшествии, а полагаться на удачу он не привык. Предстояла работа, что соскучившегося по ней за время перевода Титова только радовало.
Глава 4. Имя розы
Аэлита на обратном пути чувствовала себя подавленной, была тиха и рассеянна, так что «Буцефал» проявлял куда меньше резвости и даже рычал как будто тише.
Вопросы поручика, даром что он порой говорил сущую ересь и никак не мог толком понять её объяснений, на взгляд Брамс, мало отличались от привычных глупостей иных нерадивых студентов. Расспросы не трогали её и не удивляли, а вот неожиданная помощь поручика по-настоящему вывела из равновесия, паче всего тем, что оказалась Аэлите по душе. И за эту сердечную слабость она очень на себя сердилась.
Романтические отношения в жизни девицы Брамс окончились в восемнадцать лет разорванной помолвкой с молодым офицером Ховриным. Тот был очарован юностью и энергией Аэлиты, сумел без труда увлечь неискушённую барышню, и молодые люди уверенно готовились свить семейное гнездо. Но в один прекрасный момент, когда дело уже почти сладили и назначили день свадьбы, жених имел дурость высказаться
