Проданная драконом, купленная Смертью - Кристина Юрьевна Юраш
Я сглатывала, глядя на свои пальцы в объятиях чёрной перчатки. А потом осторожно стала их вытаскивать, словно боясь привлечь внимание.
Быстро поставив чай на стол, я попыталась не паниковать.
Доктор уже вытаскивал из ящика старинную шахматную доску — тёмное дерево, инкрустированное серебром и костью. Фигуры были потёрты временем, но каждая — будто живая. Белые — из слоновой кости, чёрные — из обсидиана, с тончайшими прожилками, словно в них течёт тень.
Он расставил белые фигуры сам — медленно, с расстановкой, будто каждая имела значение. Его пальцы дрожали от возраста, но движения были точны — как у часовщика, собирающего последний механизм перед концом света.
А Смерть…
Смерть просто отпустил меня, заставив сделать шаг назад, а потом грациозно вернулся в кресло и взмахнул рукой.Все чёрные фигуры сами поднялись в воздух и встали на свои места.
Без единого звука. Без единого прикосновения к ним.— Н-да… — опустил глаза доктор на свои фигуры.
— Белые ходят первыми, — усмехнулся Смерть, а рука доктора переставила фигуру с одной клетки на другую.
Мне стало дурно. Словно желудок сжала невидимая рука. Я должна была уйти, спрятаться, бежать. Но я не могла бросить доктора наедине со… Смертью.
Надо его как-то предупредить! Наверное…
— Ноночка, ты пока не нужна, — улыбнулся доктор. — Если что, мы тебя позовём. Можешь отдыхать.
Мне оставалось только выйти из комнаты и следить в дверную щель за ходом игры, в которой я ровным счётом ничего не понимала.
Я не понимала правил. Не понимала ходов. Я играла в шахматы, как голубь! Раз — и со психом перевернула доску! Единственное, что я помнила, — названия фигур и то, что конь ходит буквой «Г». Но с такими глубокими познаниями я вряд ли стану гроссмейстером!
Когда доктор поставил пешку на поле е4 и громко сообщил об этом, Смерть не шелохнулся.
А когда доктор сказал: «Я сделал всё, что мог», —
Алексиарис впервые улыбнулся.
И в этой улыбке не было жестокости.
Было… ожидание.
— Какой изящный ход, друг мой, — усмехнулся Смерть, беря в руки черную фигуру и ставя ее между белых фигур.
Вот те раз! Доктор вообще знает, с кем он играет в шахматы? Он в курсе, что в кресле напротив сидит… Смерть?!
Глава 26. Поединок
— Нонна! — раздался голос доктора из кабинета. — Принеси ещё чай. Горячий.
Я вздрогнула, будто меня окликнули по имени в пустом храме.
Я бросилась на кухню, быстро ставя чайник на магическую печать. Он закипел почти мгновенно.
Руки сами потянулись к чайнику, хотя внутри всё кричало: «Не заходи туда снова!» Но я уже не была той, кто может позволить себе отказ. Я — Нонна. Служанка. Помощница. Тень, что молча стелется по коридорам.Я налила чай. Вербена. Корица. Две щепотки сахара — на всякий случай.
Поднос в руках дрожал так, будто нес не кружки, а свой приговор.Дверь кабинета была приоткрыта.
Я заглянула — и замерла на пороге.Шахматная доска лежала посреди стола, как поле битвы после резни.
Белых фигур осталось жалкие крохи — король, одинокий, прижатый к краю, и две пешки, будто дети, прячущиеся за спиной отца. А чёрные… Чёрные стояли стеной. Безжалостной. Непробиваемой. Ферзь — прямо перед белым королём. Как палач перед осуждённым.Смерть сидел, откинувшись в кресле, будто ему не нужно было даже думать. Но доктор нервничал. Я видела, как он утирает со лба пот, вглядываясь в композицию на доске.
Скрип двери, приоткрываемой плечом, выдал мое присутствие. В этот момент Смерть поднял глаза.
И посмотрел прямо на меня.Его рука в чёрной перчатке зависла над чёрной королевой — и вдруг опустилась, не хватая её, а поглаживая. Медленно. Почти ласково.
И на губах — тень улыбки. Такая тонкая, что её можно было принять за игру света. Но я почувствовала её. Как мурашки по шее. Как лёгкий холод в груди. Как будто он сказал: «Ты видишь это. Ты понимаешь. И это — только начало».Мне казалось, что он гладит не фигуру. А меня. И мне вдруг стало совсем нехорошо.
Я опомнилась, только когда чай в кружках начал плескаться из-за моих дрожащих рук. Я поспешила к столу.
Быстро шагнула вперёд, поставила поднос на стол. Пальцы дрожали так сильно, что кружка перед Смертью звякнула о блюдце — резко, как удар колокола.— Спасибо, Нонна, — сказал доктор, не глядя на меня. Голос — усталый. Сломленный.
— Вы проиграли, друг мой, — произнёс Смерть. Тихо. Вкрадчиво. Почти с сожалением. — Очень жаль… Но впереди еще много партий. Бывали моменты, когда вы выигрывали у меня.— Да, — вздохнул доктор, растирая переносицу. — Но, надо сказать, вы сегодня в ударе… А я, видимо, слишком устал.
Он попытался усмехнуться.
Но в его глазах — боль. Глубокая, старая, как шрамы на сердце.— Может, еще разочек, а? — спросил доктор, словно не теряя надежды.
— Мы с тобой договаривались. Одна жизнь — одна партия.
И я вдруг поняла: это не просто игра. Это что-то значит! Не стал бы доктор расстраиваться просто так из-за какой-то шахматной партии? Такое чувство, словно он плачет внутри, не позволяя слезам выйти наружу.Я вышла.
Быстро. Слишком быстро. Коридор показался длиннее, чем обычно. Стены — ближе. Воздух — тяжелее. Я шла, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле, а в голове крутится только одно: «Что-то не так!»И вдруг —
Прикосновение.Лёгкое. Почти невесомое.
Но от него всё тело сжалось, как пружина. Я узнала его холод и вздрогнула, словно за шиворот упала капля холодной воды.
Я резко обернулась.
Он стоял так близко, что его дыхание касалось моей шеи — ледяное, но от него внутри разлилось странное тепло.
Я задержала дыхание.
А он… улыбнулся уголком губ, будто знал, как сильно я хочу оттолкнуть его… и как сильно не хочу.
Он опасен. Он — Смерть. Он унёс тысячи… Но почему тогда моё сердце бьётся не от страха, а от… чего-то другого?
В полумраке коридора, где свет лампы не доставал до пола. Чёрный плащ сливался с тенью. Белые волосы — как лунный отблеск на воде. Глаза — тёмные, но в них — те самые серебряные искры. Те самые, что видели меня тогда. В бальном зале. На грани жизни и смерти.— Ты? —
