Разрушение кокона - Тан Ци

Фэй Вэй незаметно для себя улыбнулся. На сердце у него вдруг стало спокойно и радостно.

Глава 8

Три года назад, после развоплощения предка демонов, досточтимой Шао Вань, некогда единый демонический род распался на семь частей. Их возглавили владыки из числа семи ближайших сподвижников Шао Вань. Они разделили Южную пустошь и обосновались каждый в собственном уделе, где правили по своему разумению. Так началась эпоха Семи владык, продлившаяся двести шестьдесят тысяч лет.

Без сдерживающего влияния Шао Вань из голов семи владык демонов выветрилось здравомыслие. Когда Фу Ин поднял мятеж и мир снова погрузился в хаос, они тоже было хотели вмешаться и навести смуту. Но вот незадача: на тот момент их очень занимали внутренние распри – надо было бороться за земли и вычерчивать новые границы. Тут уж, как говорится, и рад бы, да сил нет. Лишь к концу мятежа семеро владык наконец уладили свои дела. Потирая руки от нетерпения, они собирались расторгнуть Чжанвэйский договор и вступить в войну. Кто ж знал, что Верховный владыка справится так скоро? К тому времени, как они освободились, битва у реки Цзешуй была завершена.

Более того, при подведении итогов войны Верховный владыка преподал незабываемый урок: все сторонники мятежного бога Фу Ина были беспощадно казнены; среди темных и духов-оборотней каждый знатный дом, участвовавший в мятеже или поддерживавший его, поплатился сообразно весомости проступка. Всего за семь дней кровь мятежников и инакомыслящих залила всю Западную пустошь.

Столь жестокие и решительные меры сильно напугали демонов. Семь владык, что уже вовсю суетились, готовясь баламутить воду, тут же поспешили забыть о своих убогих мыслишках и затаились, боясь совершить хоть одно неверное движение. Говорят, нетерпеливый владыка Цан Чжи уже разорвал Чжанвэйский договор, но, увидев, как Верховный владыка наводит порядок железной рукой, украдкой и с величайшей осторожностью склеил договор страничка за страничкой и очень осторожно вернул на прежнее место…

Как бы то ни было, в пределе восьми пустошей вновь воцарился мир и покой, как и три года назад, когда Мо Юань только-только провел церемонию возведения в ранг: боги наконец были едины, и сердца всех живущих потянулись к ним.

Однако никто не ожидал, что, хотя темные, демоны и духи-оборотни успокоились, небожители сами изобретут себе проблемы.

Через месяц после битвы при Цзешуй один из богов подал совету старейшин обвинительную бумагу с требованием отстранить Верховного бога.

В том пространном сочинении хотя и признавались заслуги правителя в подавлении мятежа Фу Ина, однако методы владыки осуждались как слишком жестокие. В послании говорилось, что Фу Ин, поднявший мятеж, безусловно, заслуживал смерти, однако повелитель темных и предводитель духов-оборотней лишь сбились с верного пути, обманутые речами изменника. Хотя они и помогали ему, но искренне раскаялись и хотели сдаться. Однако Верховный владыка не проявил ни капли милосердия и все равно казнил их, что было чрезмерно. Западную и Северную пустошь усеяли тысячи тел, боевые дубины плавали в багровых водах – воистину, горы трупов и реки крови. Очевидно: у Верховного владыки нет сердца. А как Верховный бог всего сущего может быть бессердечным? Поэтому автор обвинения требовал, чтобы владыка добровольно освободил трон, позволив богам избрать нового, милосердного правителя, который сможет добиться повиновения добротой.

Совет старейшин принял обвинение к рассмотрению. На тайном собрании за отстранение Верховного владыки проголосовало семнадцать богов – против трех.

Простые небожители пребывали в замешательстве, но те, кто занимал высокое положение, прекрасно поняли, что это было: всего лишь представление, устроенное высшим богом Хоу Чжэнем и советом старейшин. Угроза мятежа Фу Ина миновала, и старейшины, которые больше не нуждались во владыке, торопились вернуть себе власть. С учетом силы и влияния Дун Хуа, если бы тот остался Верховным богом, очевидно, что в будущем совет старейшин вовсе лишился бы права голоса. Все эти разговоры об отстранении владыки из-за его «жестокости» и необходимости возведения на трон «милосердного правителя», что добьется повиновения добротой… были лишь предлогом.

Все ожидали, что владыка разгневается: в конце концов, старейшины и впрямь проявили черную неблагодарность – перейдя реку, разрушили мост. Они и сами опасались, но решили рискнуть. Хотя Дун Хуа и обладал непревзойденной силой, он всегда был отстраненным одиночкой, никогда не стремившимся к власти. Помогая Мо Юаню объединить восемь пустошей, он не собрал огромную армию – под началом владыки было всего двадцать непоколебимо преданных ему генералов да пара сотен тысяч личных воинов. Позже, когда владыка удалился от дел, его генералы тоже вернулись к мирной жизни, и никаких дополнительных войск на Лазурном море не осталось.

В этот раз, выйдя из затворничества, чтобы победить Фу Ина, владыка командовал армией клана богов. То были войска Мо Юаня, Хоу Чжэня и совета старейшин. Владыка обучил их великому построению Начала Неба, превратив в непобедимую армию, но эта армия принадлежала не ему, а им.

Старейшины все просчитали и не боялись, что владыка, подобно Фу Ину, сойдется с ними на поле боя, чтобы побороться за трон. Однако они опасались, что Дун Хуа вспылит прямо в Заоблачном зале и прямо в нефритовых стенах их всех и перебьет… Поэтому после голосования семнадцать старейшин внезапно «заболели» и тихонько попрятались в своих дворцах, превратив их в оборонительные крепости. Там они и дрожали в ожидании, когда владыка придет сводить счеты.

Несколько дней старейшины не появлялись в Заоблачном зале, но и владыка тоже. Лишь через пять дней все забеспокоились. Поиски показали: все Тринадцатое небо закрыто.

В конце концов явился бессмертный владыка Лин Шу, хранитель дерева Париджата.

С едва уловимой усмешкой он объявил:

– Верховный владыка велел передать: «Если хотите бороться за власть – боритесь, что еще за требование об “отстранении”? Придумали ж, как сложить слова по-новому да со вкусом; тяжело, верно, было извилинами шевелить? Мне лень с вами возиться, поэтому я вернулся на Лазурное море». Ах да, он еще сказал: «Впредь даже если небеса рухнут, не приходите стенать у моего порога».

Старейшины сперва смутились, затем разозлились. Одни из самых древних едва не лишились чувств от гнева. Однако они не смели выместить злость ни на владыке, ни на хранителе, которого выбрало само дерево Париджата, поэтому им оставалось только