Разрушение кокона - Тан Ци
Чэн Юй, которая как раз обдирала с винограда шкурку, замерла.
– То есть делаем не как обычно?
Хуа Фэйу со вздохом кивнула. Она уже собиралась преподать княжне урок, как вдруг до ее ушей донесся звук шагов за дверью, и выражение ее лица застыло.
Чэн Юй тоже расслышала шаги. Девушка-дух сказала, что сегодня необычный день и она должна этот цветочек покормить. Как же ей кормить Хуа Фэйу? Та вроде взрослая, неужели ей нужно, чтобы ее кто-то кормил? Хотя княжна часто бывала в весеннем доме, большую часть времени она проводила во внутренних покоях Хуа Фэйу и никогда по-настоящему не видела, как близки и нежны могут быть мужчина с женщиной. Чэн Юй не знала, что ей делать. Ситуация несколько напрягала.
Служанки вовремя подали ей чашу вина. Под звуки пипы в дверь дважды постучали, затем легонько толкнули. Хуа Фэйу не придумала ничего лучше, чем броситься в объятия Чэн Юй, а потом, оттолкнув ее с видом оскорбленной невинной девы, которая предпочла бы смерть бесчестью, воскликнула:
– Молодой господин Юй!.. Вы!.. Не надо!..
Хотя княжна мало что понимала в происходящем, она все же была умной девушкой. Пусть она и пребывала в замешательстве, но смекнула, что ей нужно подыграть Хуа Фэйу. Она невозмутимо выговорила:
– Сестрица так красива, А-Юй[36] просто… Просто не мог удержаться.
Что ж, подбор слов был удачный, но исполнение – малость деревянное.
Хуа Фэйу прижала платок к лицу.
– Молодой господин Юй, ваши чувства тронули меня до глубины души, но я… – На этом моменте она притворилась, будто только заметила стоявшего на пороге господина в белом, побледнела и совершенно очаровательным голоском воскликнула: – Господин Лянь!
Чэн Юй подумала, что, возможно, ей нужно еще раз внести свою лепту, поэтому с тем же деревянным лицом «помогла» своему цветочку:
– Сестрица, я вовсе не хотел вас оскорбить, я правда…
Хуа Фэйу к тому моменту уже обогнула столик для циня, и не успела княжна и глазом моргнуть, как бросилась к появившемуся в дверях господину, собираясь спрятаться у того за спиной. Чэн Юй про себя озадачилась: «Зачем так далеко? Я же не собираюсь в самом деле тебя обидеть…»
С этими мыслями она скользнула взглядом к дверям вслед за убегающим цветочком, но в итоге ее внимание приковал складной веер, который стоявший на пороге господин держал в правой руке.
Нет ничего удивительного в том, что посетители весенних домов брали с собой веера. Чэн Юй и сама нередко носила веер, притворяясь юношей свободных нравов. Однако веер господина Ляня в белом отличался от всех прочих.
В то время любили веера. Обычно их остов изготавливали из дерева или бамбука. Если случалось так, что какие-нибудь молодые господа из особо богатых семейств вставляли в веер пластинки из нефрита, это уже считалось диковинкой. Однако остов веера господина в белом был выполнен не из дерева, не из бамбука и даже не из нефрита. Черный как смоль, он излучал холодный свет, как некий металл. Также непонятно было, из чего сделана поверхность веера. Только красный нефрит в виде крошечной слезы, свисавший на черной шелковой ленте с ручки, отличался от остального веера по цвету.
Сперва Чэн Юй не могла отвести взгляд от веера, потом, справившись с собой, посмотрела на руку, его державшую, – и снова замерла.
Рука была белой, как нефрит, даже более изящной и красивой, чем у женщины, – однако любой человек с первого бы взгляда определил, что она принадлежит мужчине. Хватка на веере казалась будто бы расслабленной, но со своего места княжна видела четкие очертания суставов. В руке явно ощущалась сила.
Пожалуй, только такая рука и могла держать этот удивительный черный веер.
Когда Чэн Юй насмотрелась и приготовилась наконец перейти к делу, собираясь поднять взгляд на лицо господина в белом, который свел Хуа Фэйу с ума, возможность была упущена. Цветочек развернулась и молнией оказалась перед молодым господином, закрыв его почти полностью, а тот отступил на два шага, окончательно пропав из поля зрения Чэн Юй.
Она только услышала, как от дверей донесся голос мужчины:
– Оказывается, у госпожи Фэйу гость… – Тон его был прохладен.
Княжне показалось, что она уже где-то слышала этот голос.
Хотя Чэн Юй проявила себя не с лучшей стороны, Хуа Фэйу с большой самоотдачей действовала в полном соответствии с задумкой. Глаза «госпожи Фэйу» наполнились слезами:
– Эта ничтожная тоже не понимает, почему молодой господин Юй так внезапно…
– Как будет время, – с оттенком небрежности перебил ее мужчина, – я еще раз приду послушать ваше исполнение «Песни разлученных журавлей»…[37]
Любопытство Чэн Юй было так велико, что она тихонько сделала шаг к двери, потом еще один и приподнялась на цыпочки, пытаясь разглядеть, как выглядит этот мужчина.
В этот момент он как раз протянул руку, чтобы закрыть дверь, – только мелькнуло красивое лицо, тут же исчезнув за дверной створкой. Чэн Юй успела уловить лишь форму глаз – то были узкие и вытянутые глаза феникса. Вернее, она рассмотрела только один глаз со слегка приподнятым внешним уголком. «Исключительная красота, затаенное величие», – подумалось ей. Будто божественный свет замкнут в глубине этих глаз.
На миг девушке показалось, что мужчина тоже посмотрел на нее, а затем уголки его глаз чуть-чуть, едва заметно изогнулись, однако она поняла, что это была улыбка.
Чэн Юй невольно сделала еще один шаг вперед. В тот же момент дверь полностью закрылась, и лицо молодого человека исчезло из виду. Прежде чем княжна успела опомниться, за стеной послышались удаляющиеся шаги.
На комнату опустилась тишина.
Чэн Юй немного помолчала и не очень уверенно спросила Хуа Фэйу, замершую перед столиком для циня:
– Я хорошо сыграла?
Та тоже чувствовала себя не очень уверенно. Помявшись в задумчивости, она наконец присела рядом с Чэн Юй.
– По-моему, хорошо. – И добавила: – По-моему, все отыграли очень даже хорошо. – Цветочек спросила у двух своих служанок: – Разве я только что не блестяще отыграла сцену «красавица побледнела от ужаса»?
Служанка кивнула – ну точно цыпленок, клюющий рис. Хуа Фэйу преисполнилась уверенности и решительно заявила княжне:
– Согласно книге, он должен ревновать и беспокоиться. Хотя он этого и не показал, думаю, вернувшись домой, точно будет и ревновать, и беспокоиться…
Чэн Юй перевела дух.
Единственный мужчина в комнате, владыка всех цветов Яо Хуан понял, что уже не может дальше слушать глупости Хуа Фэйу, поэтому не удержался от холодного и язвительного замечания:
– Как по мне, тот человек не просто «не показал» ревности и беспокойства, а
